с «Орфеем», говорил, что за ним следят, что он должен посоветоваться со своими адвокатами и что он не хочет давать Дине повод обобрать его до нитки. А потом улетел в Нью-Йорк.
Его можно понять, и все равно она злилась. Или он на ней женится, или нет. Оставаться его голливудской подружкой она больше не желала.
— Я в Детройте, — сообщил он, считая, что она жаждет знать, где он находится.
— В самом деле? — спросила Венера Мария равнодушно.
— Похоже, ты сердишься.
— Я и сержусь, Мартин. И отказываюсь дальше сидеть и ждать тебя. Когда ты был здесь, мы всего один раз виделись, а этого недостаточно. Ты целую неделю пробыл в Нью-Йорке и ни разу не позвонил мне. Что происходит между тобой и Диной?
— Не стоит говорить об этом по телефону, — заявил он очень по-деловому. — Мне необходимо быть с тобой.
— Тогда тебе придется сделать выбор.
— Я уже сделал выбор.
— В самом деле?
— Да.
— Так, может, просветишь меня?
Он глубоко вздохнул и произнес:
— Я оставляю Дину.
Она многие месяцы ждала этих слов и тем не менее, когда она их наконец услышала, почувствовала холодок в сердце. Действительно ли ей хотелось все это время быть с Мартином? О таком ли она мечтала?
— Ну? — спросил он нетерпеливо. — Что ты на это скажешь?
— Я в шоке, — наконец выдавила она.
— Это еще почему?
— Потому что я никогда не думала, что ты на это решишься.
— Я делаю это для тебя. Вот разберусь тут с новой машиной и прилечу к тебе.
— Ты из-за меня прилетишь или из-за «Орфея»?
Он очень вовремя забыл о своем обещании, данном Дине. Все равно она никогда не узнает.
— Из-за тебя, Венера. Мы будем вместе и поговорим о будущем.
— Так серьезно?
— Я вполне серьезен. Очень.
— Ну что же. Посмотрим.
— Кто звонил? — спросил Рон, когда она вернулась в гардеробную.
— Какой же ты любопытный, черт побери. И ты прекрасно знаешь, что это был, разумеется, Мартин.
— А! Так супержеребец летит к тебе?
— Правильно догадался.
Рон быстро принялся соображать. Если заполучить Мартина на вечеринку в ее честь, тогда она действительно будет довольна.
За то время, что она разговаривала по телефону, Антонио умудрился влюбиться в Кукленка Кена.
— Мы его поставить сзади, — решил Антонио, строя Кену глазки. — Ты, Венера, дорогая, лежать на постель. Кен облокачиваться на спинку. Это будет замечательный, так… мужественный. Кен расстегнуть джинсы сверху. — Он щелкнул пальцами, призывая помощника. — И разорвать майку. Очень, как Марлон Брандо, очень шестидесятые.
— Я полагаю, ты имел в виду пятидесятые, — поправил Рон, желающий с ним поквитаться. — Разумеется, я тогда еще не успел родиться, но ты-то знаешь, не так ли?
Антонио не обратил на него ни малейшего внимания.
— Гм… — пробормотал Сэксон. — В райском небе появляются тучки.
Венера Мария была готова. Платиновые волосы завиты и сколоты на затылке, тело покрыто тональным кремом. Одетая только в крошечные трусики и прикрываясь руками, она устроилась под черной шелковой простыней на постели.
Она знала, что нужно Антонио. Классическая поза. Она сидит, одна нога кокетливо высовывается из-под простыни, натянутой до подбородка, плечи открыты, на губах соблазнительная улыбка. Венера Мария в своем репертуаре. Она годами культивировала и улучшала этот образ.
—
Прислонившийся к стене Кен встретился глазами с Антонио.
Рон, которому нечего было делать, видел все происходящее. Венера Мария заметила, как его рот сжался в тонкую линию, что свидетельствовало о его глубокой озабоченности.
Кто-то поставил пластинку Стиви Уандера на проигрыватель, и дом наполнился звуками музыки.
Венера Мария лучше, чем другие, умела угодить камере. Она облизала губы, и они стали выглядеть полнее и соблазнительнее. Ее глаза излучали чувственность. Необыкновенно сексуальное выражение лица.
Она смотрела в объектив и получала от всего происходящего огромное удовольствие.
84
Джино прибыл в Лос-Анджелес раньше Стивена и Мэри Лу. Лаки устроила себе выходной и встретила его в аэропорту вместе с Бобби.
Когда Джино вышел из здания аэропорта, она едва узнала его. Куда подевалась его бодрая походка? Где знаменитая ухмылка Джино Сантанджело? Где Жеребец Джино?
Господи, да неужели он стареет? Ее отец, ее замечательный, энергичный отец, всегда выглядевший моложе всех остальных.
Она обняла его.
— Эй, что происходит?
Джино тоже обнял ее.
— Говорил же тебе, детка. И меня теперь достала.
— Кто? — с беспокойством спросила она.
— Старость, наверное. Изнашиваюсь, детка. Изнашиваюсь.
Ужасно слышать такое от Джино.
—
— Эй, дедушка! — закричал Бобби, требуя внимания.
— Эй, Бобби! — ответил Джино и обнял внука.
Боджи отвез их в дом на побережье. Всю дорогу Бобби возбужденно рассказывал о своей школе в Лондоне и о том, что он делает.
— Здесь со мной мой друг, дедушка, — гордо возвестил Бобби. — Я ему сказал, что он не может поехать с нами в аэропорт, потому что я должен увидеть своего дедушку первым.
— Правильно, — похвалил его Джино. — И помни. На этот раз я собираюсь тебя кое-чему научить.
Бобби пришел в еще большее возбуждение.
— Да, дедушка. А чему?
— Я собираюсь научить тебя, как быть Сантанджело.
— Он не Сантанджело. Он Станислопулос, — заметила Лаки.
— Чушь собачья, — возразил Джино. — Бобби не похож на Станислопулоса, он похож на
