небольшая по сравнению с другими машинами, что тоже чрезвычайно важно.
Тринадцать модификаций «КамАЗа» позволяют использовать машину в самых разных ролях — тягач, самосвал, бортовая, автопоезд, рефрижератор, вездеход…
Двигатели предельно надежны, с большим моторесурсом. С полным грузом, даже если это будет 26- тонный автопоезд, «КамАЗ» способен развивать скорость до 90 километров в час.
Технические новинки «КамАЗа» признаны и одобрены шоферами. В коробке передач установлен редуктор-делитель с полуавтоматическим управлением. С его помощью коробка передач из 5-ступенчатой превращается в 10-ступенчатую.
Это дает возможность выбрать оптимальную скорость и расход топлива, машина идет плавно и по разбитой дороге. Есть в машине пневмогидравлический усилитель в приводе сцепления, есть приборы, которые сигнализируют о неисправностях узлов и агрегатов в пути, есть горный, аварийный и стояночный тормоза…
По комфортабельности машина совершеннее даже «Волги». Кабина обшита светлой синтетической тканью. Кресла водителя и пассажира самолетного типа, с подлокотниками, с дополнительным подрессориванием и регулировкой. Есть вариант «КамАЗа» и со спальным местом для второго водителя — такая машина будет незаменимой в дальних рейсах. Для обдува стекол зимой применены вращающиеся сопла. Кабина хорошо вентилируется. Заборник воздуха вынесен наверх, над кабиной.
«КамАЗ» — машина 90-х годов!
Почти все бытовые учреждения в Набережных Челнах были расположены в комнатах жилых домов. «Вам «Союзпечать»? Третья квартира на втором этаже». В квартирах ютятся парикмахерские и агентство Аэрофлота, библиотеки и буфеты, магазины и редакции газет…
На первом этаже большого жилого здания — городской музей. Здесь выставлено для показа немало экспонатов, рассказывающих об истории Набережных Челнов, о героических днях сооружения автограда. Здесь современность причудливо переплелась с историей.
Было время, когда Челнинский район в духе революционных интернациональных традиций именовался Челнинским кантоном. В голодном 1921 году Первый съезд Советов Челнинского кантона писал Ленину: «Мы Европе заявляем, что, холодные, голодные, мы завоеванное в Октябре никогда и никому не отдадим».
Директор музея З. В. Самушенок сокрушается: нет главного экспоната, не удалось еще разыскать его.
Когда начинался автоград, в открытом поле, на железобетонной глыбе написали второпях и броско: «Здесь будет новый город и завод!» Дорого бы дали музейные работники за этот уникальный и бесценный экспонат. Попробуй, сыщи теперь его! С той поры в степи столько было наворочено, и эта глыба затерялась, как иголка в стоге сена.
Завод встал, город родился, а на макете, что экспонируется в музее, показаны Набережные Челны в недалеком будущем. Сказочен Нов-Город на Каме, в макете он еще сказочнее.
Уже сейчас город поражает своей нестандартностью и небанальностью. Здесь нравится все — и улицы без светофоров, и уличные развязки, виадуки, переходы, и высотные праздничные дома, и школы с двумя спортивными залами, удобными и светлыми классами, коридорами, и детские сады, все построенные по-своему, с бассейнами и зимними оранжереями.
В будущем город еще ближе подойдет к реке. На крутом берегу встанут колонны 25-этажных жилых домов. Протянется широченный проспект, новые кварталы — с выставочным залом, картинной галереей, стадионом, парком, институтами, библиотекой на один миллион книг…
К тому времени будет пущена и Нижнекамская ГЭС. Плотина, замкнув реку, поднимет и Каму и Челнинку, вода придет в сам город, опояшет поселок энергетиков, и станут старые Набережные Челны полуостровом. Плотина, соединив берега Камы, откроет кратчайший путь к магистральной железной дороге. На берегу вырастет порт.
Когда завод заработает на полную мощность и город дорастет до самого себя — проектного, в цехи, в многочисленные конторы большого города придут те, кто сегодня пока еще сидит за партой. Среди них будут — наверняка будут! — ребята и девчата из девятого класса «г».
1982 год
Вот и снова мы в Набережных Челнах. Шесть лет прошло с тех пор, как мы были здесь в последний раз. Много ли это — шесть лет? А смотря что измерять годами. В Набережных Челнах год — не год, здесь они шагают широко, прямо года-пятилетки.
Самолет приземлился в аэропорту Бегишево. Сразу с удовлетворением делаем запись в блокнотах: здесь уже построено новое большое, удобное и красиво оформленное здание аэровокзала.
Впрочем, пока нам не до красот первого, пусть и уютного дома в Набережных Челнах. Ведь самолет-то прибыл сюда глубокой ночью — подвел Аэрофлот. А мы рассчитывали прилететь в первой половине дня, успеть зайти в городской или заводской комитет комсомола, показать свои мандаты, получить места в гостинице или в общежитии хотя бы… Что же теперь делать? Ночевать, вернее, коротать ночь в аэропорту, пожалуй. Уж если в других городах в гостиницах не убираются таблички «Мест нет», то здесь-то, в новом и бурно растущем городе, куда ежедневно прибывают сотни иногородних, думаем, и тем более гостиницы забиты.
— По какой причине головы опустили? Надо уши шапок опускать — и смело на мороз: сейчас будет последний автобус, я узнал. — Это подошел к нам Виктор, наш новый знакомый по аэрофлотовскому несчастью, сосед в самолете, парень из Набережных Челнов.
Мы сказали ему, чем озабочены. Он подумал минуту и говорит:
— Едем. Я вам помогу. Здесь, смотрите, и сесть-то негде.
— Чем же и как ты поможешь нам?
— Думаю, все будет о’кей. Пошли.
На ходу, на площади в ожидании автобуса Виктор рассказал нам, что он работает слесарем- сантехником в управлении жилищно-коммунального хозяйства, случается бывать ему и в гостиницах по аварийным делам, там он всех знает, там, он надеется, ему не откажут устроить нас.
В гостинице, конечно же, висела грустная табличка: «Мест нет». Сонная регистраторша и говорить с нами не стала — только показала пальцем на нее и развела руками. Однако она еще не видела нашего ходатая, он уже входил, улыбаясь, в ее закуток… Через минуту-две слышим:
— Где вы там, из Свердловска? Давайте паспорта, утром запишу вас и рассчитаемся. — И хозяйка гостиницы дает нам бумажку на право ночевать.
Виктор поднялся с нами в номер, покурить, мол. Сидит молчит.
— А вдруг не было бы этого аварийного, как ты говоришь, номера? — спрашиваем его.
— Сам боялся. Есть тут одна вредная, могла бы не дать. Тогда бы второй вариант: отвел бы вас к маме. — Он помолчал минуту и говорит: — Я-то еду из отпуска от тещи, еды мне надавала в дорогу — за пять суток не съешь. А вы не ужинали, видел. Вот курица, сыр, сало, хлеба, правда, мало…
Мы не успели толком и поблагодарить доброго человека, — он ушел.
Весь следующий день, буквально весь, с утра до вечера, мы катались на трамваях и автобусах. Садились на первый подошедший к остановке номер и ехали, куда нас везли, пересаживались на другой
