меня делает».
Не могу представить себе, чтобы кто-то другой, а не Анна Ивановна, открывал тяжелые ворота музея, улыбаясь устало и приветливо. Музей закрыт. Выходной день. Но люди едут, стучат и, повинуясь старинному обычаю не отказать путнику, ворота распахиваются столько раз, сколько в них постучат.
Интересно, кто придумал эти удобные уравнительные слова: «незаменимых нет»? Во всяком случае, здесь далеко до народной мудрости. В русских сказках Иванушка всегда незаменим, никто не может победить трехглавого дракона, а он может.
Из книги отзывов музея:
«От всей души благодарим создателей музея, особенно И. Д. Самойлова, удивляемся его настойчивости и энергии. Нам хорошо знакома история этой церкви, мы видели ее в роли зерносклада, всегда болела душа за то, что гибнет такая красота. Много раз были попытки спасти этот памятник архитектуры, но, видимо, не было такого человека, который довел бы это дело до конца. Спасибо вам, Иван Данилович, за спасенную красоту.
«Все, что здесь увидели, трогает до слез. Здесь острее понимаешь и чувствуешь, как тонка и богата душа народа, как бережно надо охранять и продолжать художественные традиции. Нет слов, чтобы по- настоящему отблагодарить тех, кто сделал это чудо.
«Своим трудом вы воскресили в душах тысяч и тысяч посетителей музея старинные нравы и обычаи. Мы влюблены в деревянную избу, которая напомнила нам наше детство и юность, хотя и не на уральской земле, но все равно на нашей русской земле, под Казанью.
Гости из Донецка —
«Трудно подыскать слова благодарности, не избитые в нашей речи, а хочется как-то по особенному очень тепло поблагодарить собирателей этой чудесной коллекции. Проделан титанический труд, сохранено для народа его национальное искусство, мы приравниваем это к подвигу. Сейчас много говорят об этом, но один раз увидеть эту красоту лучше, чем тысячу раз услышать. Особенно ценно то, что этот музей не перекочевал куда-то в город, находится там, где он вырос, врос своими корнями. Наша бессонная ночь, длительные сборы, масса всяких неудобств длинной дороги забылись моментально и стали такими никчемными после просмотра экспозиций музея. Желаем Ивану Даниловичу здоровья, здоровья, а что делать дальше, он знает прекрасно.
Группа архитекторов проектного института Уралгипромез, г. Свердловск».
«Мне 76 лет, с 1905 по 1910 г. я жил в Н. Синячихе, ходил в эту церковь, исполнял обряды. Сейчас я снова все увидел. Я даже не представлял, какая красота заключена в самой архитектуре здания этой церкви и какая теплота человеческая ее внутреннего художественного содержания. Словно прозрел.
Подполковник в отставке
Дорогая Анна Ивановна! Дорогой Иван Данилович! Дорогой Александр Иванович! Дорогие товарищи! Низкий поклон вам. Великая благодарность за душу живую… Спасибо за прекрасное путешествие, которое мы совершили сегодня.
«Необыкновенно, прекрасно, спасибо, Иван Данилович! Спасибо за то, что вы русский и не даете забыть об этом нам. Здесь наши корни, и мы гордимся талантом русского народа, его пониманием прекрасного. Это незабываемая встреча. Омск».
Только не надо думать, будто все в прошлом. Посмотрите внимательнее вокруг себя. Посмотрите, как смотрит Иван Данилович. Мы хвалим его, а могли бы и сами… Наша земля и сегодня необыкновенно богата талантами. Дело за нами. Давайте учиться их видеть и радоваться им.
Вот у Самойлова выставка удивительных акварелей. Они сделаны кистью Анны Ивановны Трофимовой (когда-то бухгалтер в Заготскоте, ныне — пенсионер, впервые кисть взяла в 56 лет). А вот ковры Христины Денисовны Чупраковой. Ей сейчас за восемьдесят. С ней меня свел Иван Данилович, это он показал мне дорожку к ее дому на алапаевской улице: «Ой, девка, куда ты попала, ты сейчас обхохочешься! Смотри, георгин-то мой — совсем с ума сошел, выше дома поднялся!»
Послушайте ее шутейную речь, которую она творит каждый раз, будто ковшом черпает: «Ой, Маша, ты сейчас обхохочешься! Этот ковер у меня на правтике!» (т. е. выправляется на стене, одновременно проходя практику). Посмотрите ее новые работы: «Я все что-нибудь да делаю, ну в магазин-то схожу или в баню, а так все ковыряю иголкой и сама удивляюсь: и как это меня сподобило, ведь красота! Искусство — это очень хорошо, — труды!»
Все, что происходит в музее Ивана Даниловича, — это только начало. Тридцать лет шел он к великой своей мечте. Слыл чудаком, когда таскал на себе — спасал! — двери, простенки домов, потолки, расписанные некогда уральскими народными мастерами. Всеобщая страсть к полированной, одинаковой — чтоб не хуже, чем у соседа — мебели захлестнула, увы, и уральскую деревню. Старые крестьянские дома пошли под топор. Вместе с ними и предметы крестьянского быта — прялки, туески, самовары, иконы местного письма. Иван Данилович первый понял, почувствовал сердцем, что пройдет время, схлынет мода — люди затоскуют в пустоте и одинаковости быта, лишенного творчества, очищенного от земных корней. Он предвидел это и терпел насмешки.
Из письма Ивана Даниловича (октябрь, 1979 г.):
«Может быть, о башне пока ничего и не надо писать, так как дело еще не закончено. Ведь я должен еще привезти две-три избы XVIII века, дом с народной росписью, деревянную часовню, а может, и две, кузницу, деревянную пожарную (с полным инвентарем), создать усадьбу крестьянина XVIII—XIX веков со всеми надворными постройками и орудиями труда, поставить амбары, овин, гумно, водяную мельницу, колодец-журавль, деревню Балакино обнести огородом с полевыми воротами, построить плотину, — восстановить старый пруд западнее деревни Балакино, восстановить кедровую рощу (там еще около десяти кедров сохранилось) и кое-что еще по мелочи. Объем громадный, но все это реально, сделать можно, я в себе уверен, сейчас живу этим. Жена узнала эти мои прожекты — ревом заревела. Ну ничего, она меня понимает: для себя я ни одного дня жить не буду».
У музея в Нижней Синячихе будет долгая жизнь, потому что народное искусство бессмертно. Он будет жить до тех пор, пока люди берут на себя гораздо больше того, что положено им по должности. А такие люди будут всегда. Свердловчане уже видели выставку ковров алапаевской бабушки Христины Денисовны Чупраковой. С ее творчеством, жизнерадостным и ярким, знакомы Суздаль и Москва, Берлин и Лондон.
Но если всходам случайно не повезло, если побегам приходится взрывать асфальт, то им надо помочь. Речь идет не о спасении цветов: вышел я на улицу, такой хороший и добрый, и решил что-нибудь поспасать, хотя мог бы этого и не делать. Нет, дело не в цветах, речь идет о нас самих. Человек не может оставаться человеком без травы и цветов, без живой и прекрасной жизни. Она пульсирует, ее движение физически ощутимо, она ежесекундно напоминает каждому: ты не железный винт в производственном механизме, ты — создатель его, ты — первичен…
