Утром он сказал матери, что уезжает.
8
Кристофер снова проделал тот же путь, но в обратном порядке. В мотеле запивал жгучее жаркое ледяной водой. Потом отдыхал в том же номере с видом на небо — или у них все номера с видом на небо? Но бензин в машину заливала не хозяйская дочь, а медлительный увалень. Дочь, успевшая превратиться в замужнюю «миссис», упиралась широкими плечами в дверной проем и, довольная, смотрела на молодого мужа…
А когда он услышал знакомое: «Мистер Кристофер!.. Вы уже приехали? Вы же сказали, что у вас отпуск… Мистер Кристофер, я чуть не сдала вашу комнату…» — окончательно понял, что вернулся.
Он внес чемодан, сел на стул и огляделся. Ничего не изменилось. Было тоскливо. Прежде, живя здесь, Кристофер успел притерпеться к унылости жилища. Да он почти и не бывал в нем: утром в офис, вечером — из офиса, чтобы посмотреть спортивную передачу и лечь спать. У него оставалось еще три свободных дня, и он понял, что не сможет находиться в этой комнате, одинаково равнодушной ко всем, кто жил здесь до него и кто, возможно, поселится после. Ничего, за что могла уцепиться память и на чем мог отдохнуть глаз, что позволило бы отсечь тянувшийся за ним хвост последних событий…
В дверь постучали. Он думал, что это хозяйка квартиры со своим «мистер Кристофер», и недовольно откликнулся:
— Открыто!
Это был клерк, с которым Кристофер вместе работал, и он же сосед — их комнаты были рядом. Иногда клерк заходил, чтобы поведать о своем очередном любовном приключении. Почему-то он считал Кристофера опытным в любовных делах и ждал советов. Обычно Кристофер молча выслушивал восторженные или грустные признания и на любые соображения клерка коротко отвечал:
— Поговорите.
— Или лучше делать вид, что она мне безразлична?
— Делайте вид.
— А если она обидится?.. Может, все-таки поговорить?
— Поговорите.
Клерк обижался, но приходил снова…
Сейчас он вошел и, будто видел Кристофера не далее как вчера, воскликнул:
— Как хорошо, что я вас застал!.. Со мной такого еще не было!
— Поздравляю, — устало сказал Кристофер.
— Но она больше не хочет меня видеть!
— А такого с вами еще не было?
— Я не в этом смысле… Поговорите с ней!
— Я?!
— Вы не представляете, какая это женщина!
— И кто же она?
— Она работает в пятом отделе — Бренда Поллак!
Кристофер удивленно посмотрел на гостя. До сих пор, рассказывая о своих любовных приключениях, тот не называл имен, и Кристофер подозревал, что все эти страсти — выдумка. И вот прозвучало имя реальной женщины. Зачем этому типу Бренда? Ему двадцать пять, а Бренда по меньшей мере на десять лет его старше. Бывает, конечно, мальчишки влюбляются в сорокалетних… Кристофер взглянул на соседа оценивающе: хрящеватый нос, птичьи глаза и острый кадык на длинной худой шее. Не мужчина — гриф. Вот Бренда и передумала его видеть. А парень мается…
— Что я должен ей сказать? — спросил Кристофер.
— Не знаю… Вы сами… — обрадованно, что просьба его уважена, сказал клерк.
Влюбленный клерк неприятно раздражал Кристофера — молодой мужчина просит, чтобы другой мужчина уговорил любимую женщину «видеть его»! Кристофер устал от событий собственной жизни и так же неожиданно, как согласился поговорить с Брендой, невежливо сказал гостю, что хочет остаться один…
Проснулся он в восемь, как просыпался, когда ходил в офис, и вспомнил про три свободных дня. Первый из них уже начался. Ничего другого, как пойти в кафе, не оставалось.
За его столиком сидела Бренда. Как ни в чем не бывало Бренда приветствовала Кристофера и, как в первую их встречу, сказала:
— Я заняла ваше место. Я могу уйти.
— Вы ведь все равно не уйдете, — ответил он.
Она засмеялась и спросила, почему он не в офисе. Он ответил, что у него отпуск и гулять ему еще три дня. Не скрывая любопытства, Кристофер смотрел на нее: что нашел в ней этот придурок? Обычная женщина далеко за тридцать. К тому же, судя по всему, вздорная. Никаких особых примет. Разве что веснушки на носу и тяжелые на вид волосы.
— Как вы собираетесь провести эти три дня? — поинтересовалась Бренда.
— Не знаю. Вчера слушал рассказ коллеги о неразделенной любви… — И он подчеркнуто пристально посмотрел на нее.
— Кто же этот несчастный коллега?
Услышав имя, Бренда поморщилась.
— Так бы и говорили. — Передразнила: — Коллега! Это он просил поговорить со мной? У него больная фантазия. Его лекарство — женщина. Я не гожусь на эту роль. Во всяком случае, для него. — Разговор был ей неприятен, и уже другим тоном Бренда сообщила, что у нее тоже отпуск, но ехать она никуда не собирается. — Если хотите знать почему, проводите меня домой. — И, посмеиваясь, добавила: — Или я навязываюсь?
— Навязываетесь, — подтвердил Кристофер. — Но делать мне все равно нечего.
Ее дом, окруженный чахлым садиком, стоял на возвышенности. Бренда отворила калитку. Навстречу, повизгивая и виляя хвостом, бросился сенбернар. Бренда погладила его по голове.
— Здесь я, здесь! Никуда не денусь… В его вечной любви я не сомневаюсь, — сказала она про сенбернара. И про бегущего к ней кота: — Этот тоже любит. Но он себе на уме. Правда, он попал ко мне взрослым. Я даже не знаю, сколько ему лет. Мне не на кого их оставить. Теперь вы понимаете, почему я не могу уехать?
Едва вошли в комнату, чей-то голос громко и отчетливо произнес:
— Бренда пришла, Бренда пришла…
Это был попугай. Он сидел в большой клетке и повторял свои попугаячьи слова.
— Не любят, когда я ухожу, боятся, что не вернусь: привязались ко мне.
— Вы ведь тоже привязаны к ним, — сказал Кристофер.
— Вот именно, привязана — не развяжешься. — В голосе ее сквозила горечь.
Не спрашивая Кристофера, она налила ему кофе, поставила на стол печенье и, пока хлопотала, рассказала, что дом достался ей от деда. Приехала всего лишь взглянуть на наследство, потом решила немного пожить, а так как было скучно — обзавелась зверьем… И застряла. Конечно, любит их. Они это чувствуют.
Бренда умолкла. Кристоферу казалось, что сейчас она где-то далеко, в неизвестном ему мире, как тогда, в каньоне…
Он не знал и не догадывался, что было с этой женщиной в том мире, но в эту минуту она была чертовски одинока. Кристофер обнял ее. Он не был уверен, что Бренда заметила это, хотел отойти, но она повернулась к нему и поцеловала.
Они занимались любовью на ее жесткой кровати. Молча, без единого слова. Будто это происходило не
