Творцы будущих знаков

Вот тебе чувствительность!

Вот тебе искания и чуткость!

Что не понравилось?

Как смеешь ты быть нежным,

Когда все должно стремиться к планомерной устойчивости,

Выносливости, здоровью и силе?

Дайте ему выправку!

Не смей горбиться! Стой прямо!

Не таращи глаз, смотри почтительно!

Мы тебе судьи, мы тебе правда — мы тебе…

Что за нежности!

Лунная

Над крышами месяц пустой бродил.
Одиноки казались трубы…
Грациозно месяцу дуралей
Протягивал губы.
Видели как-то месяц в колпаке,
И, ах, как мы смеялись!
«Бубенцы, бубенцы на дураке»!..

. . . . . . . . . . . . . . .

Время шло, — а минуты остались.
Бубенцы, бубенцы на дураке…
Так они заливались!
Месяц светил на чердаке.
И кошки заволновались.

. . . . . . . . . . . . . . .

Кто-то бродил без конца, без конца,
Танцевал и гляделся в окна,
А оттуда мигала ему пустота…
Ха, ха, ха, — хохотали стекла…
Можно на крыше заночевать,
Но место есть и на площади!

. . . . . . . . . . . . . . .

Улыбается вывеске фонарь,
И извозчичьей лошади.

«Вянут настурции на длинных жердинках…»

  Вянут настурции на длинных жердинках.

Острой гарью пахнут торфяники.

 Одиноко скитаются глубокие души.

Лето переспело от жары.

 Не трогай меня своим злым током…

Меж шелестами и запахами переспелого, вянущего лета,

 Бродит задумчивый взгляд

Вопросительный и тихий.

 Молодой, вечной молодостью ангелов, и мудрый.

Впитывающий опечаленно предстоящую неволю, тюрьму и чахлость

 Изгнания из страны лета.

«Море плавно и блеско…»

 Море плавно и блеско
 Летают ласточки.
Становится нежно розовым.
 Мокнет чалочка.
 Плывет рыбалочка
Летогон, летогон.
  Скалочка!

Что еще за скалочка? Это просто так, я выдумал. Это очень мило. Скалочка! — Скалочка! Это должно быть что-то среднее между ласточкой и лодочкой!..

«Дождики, дождики…»

    Дождики, дождики