интересным честолюбцем.
Королева не слишком долго ждала своего часа. Орсини попался в первую же расставленную для него ловушку. В сущности, это не было даже ловушкой. Беду на Орсини навлек его собственный длинный язык и непомерное самомнение. Как-то раз, проходя мимо одной из зал, она услышала голос Орсини. Она сделала знак охране обождать, а сама подошла поближе. Она подслушивала, как бы некрасиво это не было. Прислушавшись, она определила, что собеседницей Орсини была ее фрейлина м-ль де Оринье.
— Странно видеть, — говорила м-ль де Оринье. — как быстро вы сделали карьеру при дворе, маркиз.
Она не расслышала, что ответил ее молодой человек, но девушка с воодушевлением продолжала:
— Научите же и нас, простых смертных, как добиться расположения тех, кто нами правит. Вот меня ее величество не выносит, сразу видно.
— Но вы же ее фрейлина, мадемуазель.
— Да, но если королева Алисия умрет, она ведь немолода, страдает одышкой и сердцебиением, Изабелла тут же выпроводит меня домой, гусей пасти. Посоветуйте же что-нибудь дельное, маркиз. Я была бы вашей вечной должницей.
Изабелла насмешливо покачала головой, оставаясь за углом, скрытая тенью от мраморной колонны. Она и правда недолюбливала м-ль де Оринье за ложь и бесчестность. Но та! Нашла у кого просить совета! У Орсини! Если б она знала!
— Хорошо, мадемуазель, я поговорю с королевой.
— Вы думаете, это поможет? Маркиз, я в ужасном беспокойстве. Вы полагаете, королева послушает вас?
— Думаю, что да, — самодовольно сказал Орсини. — Королева сделал меня маркизом, озолотила. Как вы думаете, это что-то да значит? Разве не так, мадемуазель?
— Так ее величество… она влюблена в вас?
Орсини уклончиво ответил вопросом на вопрос.
— Вы так думаете, мадемуазель?
— Я думаю — наверное. Но вам виднее. А как же красивый граф де Рони-Шерье?
— Она лишь женщина, — снисходительно заметил молодой человек, поддавшись соблазну похвалиться перед этой знатной, богатой и высокомерной придворной дамой. — Непоследовательная, слабая. Вряд ли она сама себя понимает достаточно хорошо.
«Я-то хорошо понимаю», — решила она и двинулась к ничего не подозревающей паре, чтобы прекратить безобразие. Ей понравился эффект, который она произвела. М-ль д’Оринье в ужасе отшатнулась, а Орсини хотел что-то сказать, но осекся, увидев грозное выражение ее лица.
— Мадемуазель, отправляйтесь к себе, я побеседую с вами позже, — приказала она. — А вы, маркиз де Ланьери? Так вы меня отблагодарили? Неуважением и безобразными сплетнями? Вы, кого я подняла с самого дна! Отправляйтесь же в тюрьму, где вам самое место, в тюрьму, как мне мечталось с самого начала. Наконец-то вы дали мне повод! Я позволила вам поиграть в придворного, показала вам мир, к которому вы не можете и никогда не будете принадлежать. Никогда!
Через четверть часа стража уже заводила маркиза Орсини де Ланьери в тюрьму. Комендант прочитал приказ и согласно ему запер Орсини, лишенного титулов и поместий, в темную и сырую камеру, а виконта д’Антони отпустил на свободу. Изабелла знала, что делала. Орсини, сын колбасника, хоть и уверенный в себе, но бедный и безвестный, может, и примирился бы с тюрьмой, но маркиз де Ланьери был поражен обрушившимся на него несчастьем. Вознесенный, как пена, на самый верх гребня удачи, он болезненно переживал свое неожиданное и смешное падение. Отчаяние его было безмерно.
Между тем, король Оливье, менее года покинувший дворец ради собственного трона, затосковал, и не столько за сестрой, которую нежно любил, сколько за молодой черноглазой вдовой, герцогиней Анной де Принн. Курьер привез Изабелле письмо, где Оливье деликатно сообщал о своем намерении посетить ее.
Изабелла приняла курьера в своем рабочем кабинете. К ее удивлению, курьером оказался ее старый знакомый, барон д’Эвелон. Эвелон весь трясся от страха, полагая, и не без оснований, что королева его не простила. Но голова Изабеллы была забиты иными вещами, до него ей не было дела. Она взяла письмо и великодушно отпустила бледного курьера на все четыре стороны. Брат писал, что в ближайшие дни выезжает на корабле и скоро будет иметь честь обнять свою возлюбленную сестрицу, королеву Изабеллу Аквитанскую. Трудно было обрадовать Изабеллу сильнее. Спеша поделиться радостью, она послала за Рони-Шерье.
Антуан не медля явился на зов. Он был опечален судьбой, постигшей Орсини, но не мог не признать, что власть вскружила другу голову. Он положился на обещание королевы проявить снисходительность и надеялся, что пройдет время, и она все-таки смягчится. Орсини, в сущности, грозило одно, — что Изабелла попросту забудет о нем, как забыла в свое время о д’Антони, и в таком случае у него был неплохой шанс провести в одиночной камере остаток жизни. К его счастью, у него был друг, чтобы время от времени напоминать о нем.
— К вашим услугам, ваше величество, — молодой граф низко склонился перед ее величеством, искоса поглядывая на Амьен де Берон, которая вертелась около Изабеллы, выспрашивая подробности письма ее царственного кузена.
Изабелла, не обращая внимания на своих дам, предложила Антуану присесть — неслыханная честь для молодого дворянина. Он, слегка смутившись, присел в кресло с высокой резной спинкой, ожидая, что она скажет ему.
— У меня для вас поручение, скорее приятное, нежели обременительное. Вы не против, граф?
— О нисколько! Я все исполню. Приказывайте, государыня, — он снова бросил сердитый взгляд на Берон, и Изабелла сделала ей знак удалиться. Она покорно вышла, — Приказывайте, моя Изабелла!
— Мой брат едет к нам, — радостно сообщила Изабелла. — Я так рада, Антуан. Он погостит у нас неделю, может, даже дюжину дней. Мне бы хотелось, чтобы его встретил в порту кортеж, чтобы все было по королевски. Я хочу, чтобы вы поехали навстречу ему.
— Благодарю вас. Кто-нибудь будет сопровождать меня?
— Да. Я дам вам десятерых дворян из числа моих приближенных, из моих конюшен возьмете лучших лошадей. И поезжайте в порт Сен-Жюв. Будете там послезавтра после полудня. Когда прибудет Оливье, я доверяю вам приветствовать его, скажете, как вам приятно, что он соизволил посетить нашу скромную страну, как рада я, пожелаете ему счастливого возвращения на родную землю. Привезете его во дворец, и я буду ждать вас с распростертыми объятиями. Как вам мой план? — ее лицо сияло.
— Великолепен. Я должен буду выехать завтра утром, чтобы успеть вовремя.
— Возможно, лучше даже сегодня вечером и заночевать в Лионне. Готовьтесь, а я пришлю вам помощников.
Антуан кивнул с улыбкой на устах, радуясь возможности услужить Изабелле. Королева немедленно послала за бароном де Бонди, графом д’Оринье, графом д’Ананьи, виконтом де Марс, де Кури, де Паскаль и де Васейль, и еще за несколькими молодыми людьми, составлявшими сливки двора. С легким злорадством подумала королева, как завидовал бы им честолюбивый Орсини.
На рассвете все они, во главе с благородным герцогом де Рони-Шерье, сели на лошадей, одетых в парадную сверкающую сбрую, и поскакали на встречу с королем. Они прибыли заранее, и корабль Оливье еще не прибыл. Молодые дворяне разбрелись по берегу, — одни направились перекусить, другие просто поразвлечься. Антуан прогулялся по берегу в одиночестве, и, в конце концов, бросил свой плащ на камень и сел около воды, бросая мелкие камешки в море. Он провел так довольно долго в полном покое, пока не заметил, что к нему приближаются двое, чьи лица были скрыты под черными плащами с низко надвинутыми капюшонами. Один из них, повыше ростом, подошел вплотную к Антуану и окликнул его, затем он приподнял капюшон. Теперь Рони-Шерье узнал маркиза де Бустилона, вполне оправившегося от раны.
— Это вы, любезный маркиз? — надменно произнес Антуан. — Вы еще живы? Или вы явились за добавкой?
