— Нет, — ответила она, стараясь скрыть улыбку. — У него есть один талант — его абсолютно не интересует то, что напрямую не связано с Томасом Куком.
Если говорить о моем заболевании, то Уинни отправила образец моей крови в главную медицинскую лабораторию семейства, которая находится в Миннесоте. Исследователи не обнаружили ни следа инфекции.
— Ничего не понимаю, — удивилась я. — Ведь в моем организме произошли изменения.
— Многие вещи до сих пор остаются загадкой, — ответила Уинни. — И, судя по всему, ты одна из них.
Жижи звонила, чтобы спросить совета насчет подрядчика, которому можно было бы поручить устройство сада по моему проекту. Она пригласила меня погостить у нее, пока идут работы, и я пожила там две недели кряду. В ее особняке уже угнездился Берни, размышлявший о том, стоит ли становиться очередным господином Жижи Бартон.
— Не знаю, готов ли я уйти из таблоида и оказаться по другую сторону баррикад, — признался он. — Но Жижи, если ее оторвать от магазинов и салонов, — просто отличная баба.
С любовью поглядев на пузатого мужчину, который сидел рядом, богатая наследница заявила:
— Он будет дешевым мужем. Он все время хочет только одного — книг.
Когда я уезжала, Жижи выписала мне чек на изрядную сумму.
— Я и не ожидала получить деньги, — удивилась я.
— Возьми чек, дорогуша. Это ведь как с проституцией — если тебе не платят, значит, ты не профессионал, а всего-навсего восторженная любительница.
Жижи рассказала обо мне своим друзьям. Я разработала для них несколько довольно скромных проектов и всегда брала деньги.
Там работка, тут работка — и я постепенно сколотила вполне приличную сумму, даже несмотря на то, что по-прежнему не могу серьезно посвятить себя какому-то одному занятию. Я так и не воспользовалась кредитной карточкой, которую мне подарил Освалзд, а вот делиться с кем-нибудь своими деньгами мне гораздо проще.
Уинни, Сэм и Либби переехали в собственный дом, что послужило началом больших перемен для всех нас. Я боялась, что Эдне станет одиноко, но она объявила, что хочет переехать в хижину любви. Как только мы поменялись с ней домами, Гэбриел стал навещать нас гораздо чаще, нередко в сопровождении Чарли Артура. Они пока еще просто друзья, но я надеюсь на продолжение отношений.
Нэнси позвонила мне, как только вернулась из свадебного путешествия, и я поведала ей о своей творческой работе в «Парагоне».
— Томас Кук целыми днями плавал голышом в моем бассейне.
— Ходить голышом — это последний писк моды, — заявила она. — Весь медовый месяц я провела на отдельном пляже и теперь с трудом переношу одежду, она так несовременна. Помяни мое слово, в следующем году в Нью-Йорке все разденутся. Когда увидимся?
— Возможно, ты не захочешь встречаться со мной. Ведь после свадьбы Тодд наверняка еще больше возненавидел меня.
Нэнси насмешливо хмыкнула.
— Ты такая дурилка, Милка! Разве можно из-за этого прекращать дружить? Тодд всегда тебя ненавидел.
Тривени переехала чуть дальше на север и теперь работает в спа-салоне для хиппи и нудистов, который находится недалеко от нас, по другую сторону горы. Их заведение выглядит несколько обветшалым, зато они пользуются новейшими достижениями в области духовно-телесных процедур. Тривени пыталась изобрести свою собственную технологию массажа, и пока больше всего шансов у методики, которую она называет «Пиньята»: в ходе этой процедуры Тривени использует небольшие деревянные биты, чтобы «активизировать» энергетические точки.
Лето кончилось, пошли дожди. На полях стало грязно, зато в воздухе запахло свежестью и надеждой.
Как-то я пошла прогуляться вдоль русла пересыхающей на лето речушки, в котором уже тонкой струйкой текла вода. Там меня и обнаружил Освальд. Я размышляла о грядущей зиме, о семенах, которые, ожидая весны, будут дремать в земле, и о том, как они потом начнут прорастать.
— Милагро! — окликнул меня Освальд.
Я потянулась и взяла его за руку. Так мы и стояли вместе, а потом он сказал:
— Сегодня мне бы хотелось повести тебя куда-нибудь, в какое-нибудь хорошее место.
Мои сапожки снова были в грязи, а в волосах запутались сухие травинки, потому что я помогала выгружать сено на конюшне.
— Мне понадобится несколько часов непосильного труда, чтобы привести себя в порядок для вылазки в свет. Может, просто откупорим бутылку шампанского, сядем у камина и станем целоваться как ненормальные? Возможно, я даже позволю тебе дойти до нижнего этажа.
— Ты не хочешь никуда пойти?
— Зачем, когда и здесь здорово? — Я посмотрела Освальду в глаза. Они были цвета грозовых туч, камней в речушке и столбиков ограды, с которых облупилась краска. — Мне нравится, что ты вписываешься в цветовую палитру этого пейзажа.
— Я знал, что нравлюсь тебе не просто так. Думал, причина тому мой мощный интеллект.
— Это причина номер два. А чем я тебе нравлюсь?
— Своим мощным интеллектом.
— Отличный ответ, — порадовалась я. — А то уж я боялась, что нравлюсь тебе, потому что писатели зарабатывают кучу денег.
— Поэтому тоже, — согласился он.
Его роскошные каштановые волосы были аккуратно зачесаны назад, он всегда ходил на работу в таком виде.
— Хочешь послушать стишок? — спросила я.
Запустив пальцы в шевелюру Освальда, я взъерошила его волосы.
— А я — твоя большая любовь, Милагро?
— Никакой другой просто нет!
— Милагро, — снова сказал он, — почему-то мы с тобой никогда не говорили о будущем.
— Будущее — слишком сложная тема, — нервно отозвалась я. Я всегда боялась, что в один прекрасный день Освальд решит, что для него я недостаточно серьезная и правильная. — Давай просто жить как живем.
— Моя мама… — начал он. — Ты помнишь мою маму?
— Да, — ответила я, гадая, какие ужасные новости могут последовать за этим вопросом.
— Мама позвонила и сказала, что они приедут навестить меня. И прибавила, что с ними будет Бриттани Монро.
— Мисс Смачная Фифка? — изумилась я.
— Она самая. Семейство Монро очень обеспокоено тем, что Бриттани встречается с твоим другом Зейвом. Моя мама считает Бриттани очаровательной молодой особой. Она восхищается ее женственностью, великолепным происхождением и… э-э… чувством стиля.
Освальд немного помариновал меня в смеси из подозрений и неуверенности в себе.
