Когда стук ее узких каблуков доносился уже с лестницы, Сэм произнес:
— Я прошу прощения, юная леди.
— Ты правда хочешь, чтобы она уехала?
— Да. — Усевшись на край письменного стола, Сэм потер лоб. — Я слышал о том, что они творят, но шел на компромисс, потому что мне нравилось внимание Корнелии. Потому-то я и не придал такого значения истории с байкером из Нижнего Неба и «вампырской» вечеринке. Да и о тебе не подумал. Это моя вина.
— Со всеми бывает.
— Я так понимаю, Иэн предложил долгосрочную сделку?
— Если на юридическом жаргоне так называются серьезные отношения, то да, — подтвердила я. — Он напоминает стихию.
— Ты тоже, — заметил Сэм. — Это он в тебе и увидел.
— Мне кажется, ты действительно нравишься ей, — попыталась я успокоить Сэма. — Ты влюблен в нее?
Он грустно покачал головой.
— Я представляю, какая женщина мне нужна. И это не Корнелия.
Мы сидели в кабинете, пока не услышали шум отъезжающих машин — доктора направлялись на работу, а Корнелия покидала ранчо. Потом Сэм начал звонить в разные инстанции по поводу убийства животных. Я вынесла пишущую машинку на улицу. Хотя других собак заперли в конюшне, Дейзи осталась со мной в огороженном садике.
Я бы с радостью поговорила с кем-нибудь насчет Иэна, но о том, чтобы описывать вульгарные детали нашей близости Уинни или Эдне, мне даже и думать не хотелось. Я убеждала себя, что ничего плохого не сделала.
День сменился тихим вечером. Уинни сообщила, что Корнелия съехала к брату в гостиницу, а завтра покинет наши края совсем. Все посмотрели на меня, а Эдна сказала:
— Я же говорила ему, чтобы он был поосторожнее с вами, но никто меня не послушал.
На следующее утро на окраине города возле конюшни обнаружили распотрошенный труп лошади. По своей мексиканской почте Эрни узнал, что внутренности животного выложили на землю в виде пентаграммы. Сердце пропало.
Информация об убийствах попала в прессу, и журналисты, понаехавшие в город, начали расспрашивать у жителей о ритуальных жертвах. Некоторые склонные к расизму горожане заявляли, что во всем виноваты обряды сантерии' [86], и высказывали предложение собрать и допросить всех иммигрантов.
— Не отходи от дома, — предупредил меня Сэм. — Не хватало только, чтобы ты попала в объектив телекамеры.
Однажды утром, гуляя с Дейзи, я столкнулась с Сэмом.
— Ты присматриваешь за мной? — спросила я.
— Нам лучше держаться вместе, — заметил он. Некоторое время мы шли молча. — Тебе здесь не скучно?
Над окружавшими нас горами лентами повис утренний туман. Поля были влажными, а воздух наполняла свежесть росы.
— Нет, здесь так красиво.
— Ты действительно хочешь уехать?
— Но я ведь не могу остаться здесь навсегда, верно?
На этот раз Сэм молчал довольно долго.
— Кажется, ты со всеми нашла общий язык, и… просто я подумал… подумал… раз мы оба одиноки в некотором отношении… — Он запнулся, а через некоторое время продолжил: — Нам необязательно быть одинокими. Понимаю, я был занят КАКА, да и Корнелия меня сбила с толку. Ты кажешься мне очень привлекательной, и я надеюсь, что тоже нравлюсь тебе. Самое важное — я считаю тебя хорошим человеком. У меня высокий доход и стабильная работа. Должен признаться: вероятность того, что я стану отцом, очень невелика. Правда, я не знаю, хочешь ли ты иметь детей… — На его щеках вспыхнул румянец.
— Сэм, ты делаешь мне предложение?
Он кивнул.
— Милагро, я просто прошу тебя подумать о том, что мы вполне можем быть счастливы вместе.
Эта речь была не самой романтичной в моей жизни. Но тем не менее ее произнес серьезный, ответственный человек, мужчина, который не только вызывал доверие, но и выглядел потрясающе.
— Спасибо, Сэм. Я с радостью подумаю над твоим предложением.
Он с облегчением улыбнулся.
— Пожалуйста, не торопись, поразмышляй как следует. Мне кажется, если действовать с осторожностью, можно избежать некоторых опасностей, с которыми сталкиваются многие пары.
— Сэм, давай пока никому не будем говорить об этом. Мне не хочется мешать празднованиям в честь Уинни и Освальда.
Лежа в постели, я обдумывала все происшедшее. Если нужно выбирать между книжками-«рвушками», гедонистом Иэном Дюшармом и душкой Сэмом, то выбор очевиден. Все-таки я нашла золотую середину. Я, как и хотела, становлюсь правильной и серьезной женщиной. Не помню, что мне снилось, но проснулась я в полной нерешительности и в холодном поту.
Глава двадцать девятая
Последняя капля в чаше греха
Хорошо было то, что ночью в округе не убили ни одного животного. А плохо то, что в наш городок понаехало еще больше репортеров, и теперь я была прикована к ранчо.
Чтобы порадовать себя, я решила нарядиться к ужину и надела ярко-розовое платье и бежевые босоножки с ракушками, которые обнаружила в «Вашей засохшей розе» и «Благотворительной лавке поставщиков винограда». Шелковистая ткань платья скользнула по моему телу, прилегая к нему, словно альпинист к отвесной скале. Я уложила свои волосы с помощью геля так, чтобы они были волнистыми. Особое внимание уделила глазам — чтобы они выглядели сексуальнее, я старательно подвела их и намазала тенями.
Повертевшись в разные стороны, я придирчиво оглядела себя в зеркало. Странно. Похоже, я загорела. Видимо, меня так занимали мысли о незваных гостях, которых надо опасаться во время прогулок, что я забывала мазаться средством от солнца.
Но ругать себя не хотелось, ведь у меня такой аппетитный загар.
Пришло время давать Дейзи антибиотик, но в доме я ее так и не нашла. Выйдя на крыльцо черного хода, я стала звать собаку оттуда. Потом помчалась на конюшню, где Эрни, придирчиво оглядев меня, воскликнул:
— Dios mio' [87] ты потрясно выглядишь, mamacita' [88]!
А потом рассказал мне, что видел собаку возле коттеджа. Я побежала по полю с воплями: «Дейзи! Дейзи!» — но ее мохнатой шубки нигде не было видно. Когда на мой стук в дверь коттеджа никто не ответил, я открыла ее и вошла, крикнув:
— Уинни, ау!
Из ванной вышел Освальд с завязанным на талии полотенцем. У него был плоский живот, безупречная кожа, а на красивой мускулистой груди было как раз столько волос, сколько надо. Его серые глаза сияли.
Я тупо глазела на него, но потом мне все-таки уда-ось взять себя в руки. Старательно отводя взгляд от Освальда, я смотрела по сторонам.
