силы! И я загадал: если ты разыщешь кольцо (в чем, должен признаться, я совсем не был уверен), то я махну рукой на дела, возьму отпуск на неделю, а то и на все две, и безоглядно рвану с тобой к утесу над рекой Рио-Гранде».
Франсиско обрадовался.
«Вечером встречаемся в аэропорту Санта-Фе?»
«Санта-Фе, — с неудовольствием повторил П. — Ты имеешь в виду La Villa Real de Santa Fe de San Francisco de Asis»?
«Ну разумеется, — подтвердил Франсиско, — я же не виноват, что американцы, по своему обыкновению, сократили это славное имя».
«Хм, — сказал П. — Но как мы успеем? Ведь я же в Москве, а ты в Барселоне».
«Ты забыл о разнице во времени, — напомнил Франсиско. — Сейчас в Санта-Фе лишь четыре утра».
«Тогда решено, — сказал П. — У справочного бюро, а?»
«Лучше в буфете, — предложил Франсиско. — Чей-то самолет может задержаться; тогда один из нас будет часами околачиваться возле справочного бюро и неминуемо вызовет подозрение у людей в форме… и даже в штатском».
«Разумно», — одобрил Вальдемар.
«В таком случае, до встречи».
Все прошло как по маслу; наутро друзья выехали на юг по 25-му шоссе и к обеду были уже близ Тейпаны. Здесь они разыскали касика и с замиранием сердец вручили ему оба кольца, серебряное и золотое.
Касик внимательно осмотрел оба кольца и даже взвесил каждое из них на ладони. После этого он посмотрел на друзей с уважением, но одновременно и с вопросом, как бы ожидая чего-то еще.
«Понимаем, — догадались Франсиско и Вальдемар, — ты хочешь знать, чего мы хотим. Так знай: мы хотим немедленно поехать на высокий утес и выкопать бочонок».
На лицо касика набежала тень, и друзья забеспокоились.
«Может быть, — с тревогой спросили они, — бочонка уже нет? Вы отдали его кому-то другому?»
Касик отрицательно покачал головой.
«Нужно что-то еще?»
Касик знаком дал понять, что и такое предположение ошибочно.
«В чем же дело?»
«Вы будете смеяться, — сказал касик, приседая и разводя руки в стороны, — но пришла Большая Вода… и уже все под ней — и утес, и тем более Священный Бочонок».
«Не может быть, — вскричали друзья в крайнем волнении. — Такой высокий утес!»
«Я вас умоляю, — сказал касик с неподражаемым жестом. — Вы что, его меряли — или как?»
«Но почему же его не выкопали заранее?»
«А я знаю? — пожал плечами касик. — Я бы на их месте откопал; но меня же тогда тут не было».
В акценте, с которым он говорил, Вальдемару почудилось что-то смутно знакомое. Он пристально вгляделся в морщинистое лицо старого индейца, в его орлиный нос и живые карие глаза. Конечно, если бы на месте Вальдемара был его отец, он бы сразу узнал в касике Шлёмку, сына портного с Замковой улицы, которого он не раз дружески поколачивал, прежде чем портной и вся его семья куда-то предусмотрительно не исчезли из Львова. Но Вальдемар не был своим отцом, поэтому он не узнал Шлёмку и лишь грустно покачал головой.
«А почем кольца?» — мягко осведомился касик.
«Возьмите даром, — сказал Франсиско, в шоке от услышанного, — теперь они нам не нужны».
Представляете ли вы себе, мистер Стамп, состояние путешественников — особенно Франсиско, для которого это было вопросом жизни и смерти? Вы правы; это был огромный удар — даже Вальдемар, не связывавший с бочонком практических планов, и тот закручинился. Убитые горем, друзья понуро плелись по пыльной дороге…
— Ну и дураки, — перебил Сида в этом месте старина Эбенизер, — нужно было зайти в любой клуб подводного плавания, каких здесь хватает, да и выковырять бочонок из-под воды. Дамбу закончили в шестнадцатом году; стало быть, прошло всего-то восемьдесят с чем-то лет — не такой это срок, чтобы доброму бочонку прохудиться. Уж мне ли в бочонках не знать толк!
— Мы так было и подумали, мистер Стамп, — сказал Сид. — Конечно, вы уже поняли, почему я говорю «мы»? потому что мой друг — это и есть Вальдемар П., а ваш покорный слуга — не кто иной, как младший Франсиско…
— Ага! — воскликнул старина. — По правде говоря, я уже давно заподозрил именно это — иначе откуда бы тебе знать столько подробностей?
— Так вот, что касается подъема бочонка из-под воды, то я просто упустил эту подробность разговора с касиком. Дело в том, что он категорически отказался открыть нам это место, мотивируя отмену всех договоров обстоятельствами непреодолимой силы (в данном случае так называемой Большой Водой). Мы поняли, что не зря индейцы прослыли коварными и весьма изобретательными.
— Попробуйте сказать такое на людях, — проворчал Эбенизер. — Вас живо в кутузку упекут.
— Спасибо, что предупредили, — церемонно склонил Сид голову. — Но мой рассказ окончен; надеюсь, я дал исчерпывающий ответ на ваш вопрос?
— Вполне. Значит, вы так и не добыли бумаг.
— Увы.
— И эта красавица не пойдет за тебя замуж.
— Увы…
— Жаль, — сказал Эбенизер.
Воцарилось молчание.
— Нужно признать, мистер Сид, — заговорил старина через какое-то время, — что твой рассказ тронул меня; под конец я уже, можно сказать, горячо ему сочувствовал. По справедливости я должен бы извиниться, что то и дело подавал признаки нетерпения… вот только одного не пойму — при чем здесь страус?
— Страус? — ошеломленно переспросил Сид.
— Ну да, страус. Вы же утверждаете, что он ваш? Из рассказа я не понял, каким это боком.
Сид помолчал.
— А почему это я должен был рассказывать про страуса? — вскричал он с интонацией самозащиты и очевидно не желая признать, что про страуса он вовсе забыл. — Вы какой вопрос задали? Вы спросили, откуда мы; при этом страус в собирательном смысле отнюдь не подразумевался. Я и ответил… исчерпывающе, как вы сами признали… а поскольку про страуса это совсем другая история, теперь уж ваша очередь рассказывать, масса Эбенизер.
— Как моя? — изумился старик.
— А что же вы думаете, — пришел Вальд на выручку выдохшемуся другу, — вам совсем-таки нечего нам рассказать? Между прочим, у нас тоже поднакопилось вопросиков… например: почему у вашего города такое странное имя. Мы ожидали, что вы разъясните нам.
— Так я и знал, что этот проклятый вопрос будет задан! — моментально взъярился старина. — Ну конечно; только идиот не заметит такого! А что бы вам не пойти в мэрию и не спросить у тамошних чинов: «Господа, почему вы живете в городе с таким дурацким именем? Как это вас угораздило, а? А не боитесь ли вы, что от такого имечка кто-нибудь попросту спятит — так ли богата ваша казна, чтобы выдержать громкий процесс?»
— Мне показалось, — осторожно заметил Вальд, — что вам не очень-то по душе это имя.
— Не очень-то по душе! — саркастически воскликнул старик. — Да я его терпеть не могу; я уж давно
