Тем не менее метла в руках – надо мести, а Юра стремительным аллюром несется по цеху, скорее бы освободиться и – к мотору!
Вот он уже возле дверки с надписью «оберъмастер», залетает внутрь, разом выметает мусор, сдвигает под стол какие-то ящики… один из ящиков падает, и из него на цементный пол высыпаются литеры наборной кассы.
…Юра в недоумении держал на ладони несколько литер, когда в дверях появился мастер. Несколько секунд они молча смотрели друг на друга, но тут скрипнула дверь цеха, послышался громкий голос… В цех вошел веселый цветущий «король северного неба» Валериан Брутень.
– Привет, рыцари пропеллера и касторки! – картинно салютует он и обнимается с Казариновым. – Здравствуй, Павлуша!
Яша, Миша и Кеша иронически поклонились «королю северного неба».
Мастер мимо Брутеня все смотрел на Юру.
Юра быстро закрыл глаза, потом заткнул уши, прикрыл ладонью рот, что означало – «ничего не вижу, ничего не слышу, ничего не говорю».
Мастер усмехнулся.
Брутень окинул взглядом остов самолета.
– Вот, значит, ваш богатырь. Выглядит внушительно. С какой фирмой у вас договор?
– Ни Вуазен, ни Мерседес здесь не участвуют. Ветчинкин не дал ни копейки, – вздохнул Казаринов.
– Семьсот верст без посадки, – покачал головой Брутень. – Кто же полетит?
Воцарилось неловкое молчание. Казаринов смущенно откашлялся:
– Видишь ли, Валерьян, я как раз пригласил тебя…
Он замолчал и отвел глаза от Брутеня.
– Я полечу! – вдруг послышалось из угла, и все обернулись на чумазого паренька с метлой. И, конечно, все захохотали.
Брутень приблизился к Юре и вгляделся в него, а тот смотрел ему прямо в глаза.
– Странно, – пробормотал Брутень. – Вы мне кого-то напоминаете. Что вы смотрите так?
– А вы бы полетели в Москву? – резко спросил Юра.
– Ба! – вдруг воскликнул Брутень, словно что-то вспомнив. – Господа, лучший кандидат для перелета – мой друг Иван Пирамида!
– Чего только не болтают про этого Пирамиду! – проговорил Казаринов.
– Между прочим, господа, – Брутень понизил голос, – недавно у Уюба жандармский полковник Отсебятников откровенничал за коньячком. Они считают, что под именем Пирамиды скрывается эсдек Иван Задоров, участник московских боев пятого года. Сущий вздор, господа! Пирамида – эсдек? Пирамида – спортсмен!
Мастер курил трубочку и внимательно слушал Брутеня.
– Интересно, – сказал он. – А я слышал, что Пирамида на самом деле – это знаменитый авантюрист корнет Савин…
Брутень посмотрел на мастера.
– Вы мне тоже кого-то мучительно напоминаете, – он отошел на несколько шагов и еще раз посмотрел. – Странно, очень странно. Вы и этот юноша вместе напоминаете мне Ивана Пирамиду! Дичь! Вздор! Влияние декаданса! Оревуар, господа! Успеха! Удачи!
Жив курилка!
День уже клонился к вечеру. Солнце висело над близким лесом. Неподалеку от аэродрома среди крыш вдруг проплывала корабельная мачта – там, в теснинах, был судоходный канал. В углу весьма эффектно висел желтый дым из трубы порохового завода.
Юра Четверкин и Иван Задоров, оба в кожаных куртках, стояли рядом, опершись на нижнюю плоскость двухплана. Юра высыпал из кармана на белое крыло кучку типографских литер и задумчиво сложил из них слово «полет».
Задоров задумчиво смешал буквы и тихо, даже меланхолично смастерил слово «долой». После этого он остро глянул на юношу. «Царя?» – сделал юноша следующую комбинацию и весело рассмеялся.
– Хочешь махнем за тот лес? – спросил вроде бы лениво Задоров и не торопясь влез на пилотское сиденье. – Закрути винт!
Еще не веря своему счастью, Юра бросился к пропеллеру.
Лучи закатного солнца насквозь пробивали рощу корабельных сосен. Меж сосен и по поляне прогуливались группами, парочками, поодиночке рабочие в праздничных парах, работницы в ярких платьишках, гармонисты в пунцовых рубахах. Томный голос певицы Вяльцевой из граммофона сплетался с перестуком каблучков, с резким посвистом частушки. Все было похоже на обычное гулянье, и лишь наблюдательный взгляд мог заметить кое-где пачки свежих газет, которые тихо передавались из рук в руки и прятались за пазуху.
Вдруг над лесом появился биплан и, сверкнув на солнце металлическими частями, стал описывать круг.
– Ой, братцы мои, аэроплан летит!
Уже видны были две пары ног, свисающие с нижней плоскости.
Бойкая молодуха закружилась с платочком:
– Братцы, да он к нам летит!
Огромная странная тень пронеслась по поляне, и вслед за ней над самыми верхушками сосен пролетел и приземлился на поляне аппарат с пилотом Задоровым и Юрой Четверкиным – пассажиром.
Восторгу не было предела. Взлетели в небо картузы и шляпы.
Лишь трое мужчин, по всей вероятности руководители массовки, были сдержанны.
– Задоров все-таки прилетел, – тихо сказал один.
– Зачем такой риск? – сказал другой.
– Иван прав, – сказал третий. – Пропагандистское значение полета будет огромным. Шутка ли – авиатор прилетел к рабочим!
– Товарищи, мы прилетели сюда, чтобы выразить солидарность с вашей борьбой! – кричал прямо с крыла Задоров.
– Ура-а! – ответила толпа.
Потрясенный всем происходящим Юра видел вокруг сотни сияющих лиц и неуверенно улыбался.
– Мы тоже внесли свою долю в общий котел! – продолжал Задоров. – Да здравствует свободная газета рабочего класса!
Он спрыгнул с самолета и, пожимая протянутые руки, стал пробираться к опушке леса, где ждали его трое вожаков.
… – Господин летун, а это что за самоварчик?
Так бойко спросила красавица в пестрой кофточке у Юры Четверкина.
– Это резервуар горючего, – важно пояснил он.
– Расскажите про мотор, товарищ! – крикнул из толпы парень.
– Мотор ротативный, марки «Гном», пятьдесят лошадиных сил, – с величайшим удовольствием начал Юра. – Изволите видеть, господа… то есть… товарищи… здесь шесть цилиндров… заправляется касторовым маслом…
Задоров говорил своим товарищам:
– Я бы не решился на полет, если бы не новость. Жандармы ищут совсем в другом направлении. Нужно пустить слух, что на массовку прилетал знаменитый Пирамида…
В сгустившихся сумерках вдруг послышалась трель полицейского свистка. Отряд городовых верхом пробирался через толпу.
– Разойдись! Что за сборище?! Кто позволил?!
– Ваше благородие, там ироплан стоит!
Полицейские пришпорили лошадей и окружили биплан.
– Чья машина? – громовым басом возопил пристав.
