светофоров, ветер треплет волосы Anne Stuart, т. е. именно той девушке, которую мы уже видели в роли американской корреспондентки на вернисаже у Лики Димитриади.
В районе Интон Square Анн закатывает свою машину в тоннель подземного parking lot. Аттендант в красном жилете берет у нее ключи и дает талон.
– How long will you stay, lady?
Анн отвечает автоматически.
– One hour, – закидывает сумку на плечо, пройдя несколько шагов, останавливается и оборачивается – что-то привлекло ее внимание в голосе аттенданта.
Он уже поехал вниз на ее BMW, но через минуту снова появился на поверхности за рулем белого «кадиллака», усадил в него дряхлого старикашку в клетчатых штанах и получил tips, несколько монеток. Теперь он идет к вновь прибывшему «корвету», протягивает талон черному плейбою. На секунду останавливается покурить среди группы таких же, как он, аттендантов в красных жилетах.
Анн смотрит на испитое, заросшее щетиной лицо и, не веря своим глазам, узнает в аттенданте знаменитого московского художника Олега Хлебникова.
Перед ней возникает на миг возбужденная атмосфера того вечера, на котором они познакомились, и холсты «Долгожданных животных», и насмешливое лицо тогдашнего Олега.
Она нерешительно приблизилась и произнесла по-русски:
– Олег, что вы здесь делаете?
Он посмотрел несколько диковато, но улыбнулся:
– Parking cars…
Ей показалось, что он даже не осознал, что с ним говорят по-русски.
– Don’t you recognize me? – спросила она.
– Well you are woman… – он усмехнулся, – …more preciously, you are young woman…
Она была почти напугана – кажется, он под сильным драгом.
– I am Anne Stuard.
Он весело почти юношески рассмеялся.
– I thought you are Pamela Clark!
Заглянул ей в лицо.
– What’s the matter with you? Wоnna fuck?
В лице ее появилась решимость.
– Yes! Let’s go!
Он хлопнул себя по бедрам, крикнул другу-китайцу:
– Chung, I’m splitting! – как будто не в первый раз приходилось ему покидать parking с молодыми леди типа Anne Stuart.
Они ехали по фривэю. Окна в BMW были открыты, и ветер трепал волосы Анн.
Олег откинул голову на спинку кресла и заговорил наконец по-русски.
– Вот теперь я вас узнал. Смешно, но тогда у Лики я именно так вас себе представил – за рулем и ветер треплет волосы…
Она чуть не плакала от жалости.
– Олег, что случилось с вами?
Он закрыл глаза.
– Да ничего особенного. Просто выпал в осадок.
Машина въехала в переулок, один из тех американских alley с пожарными лестницами и мусорными баками, где любое сердце охватывает тоска.
Это в районе Heights Ashberry, где когда-то зародилось движение хиппи, а сейчас осталась одна лишь желтая тоска и худосочие.
Длинноволосый старик спал на земле у спуска в бейсмент, где помещалась «квартира». Черный трансвестит стоял с остекленевшими глазами напротив у стены. Его сзади обнимал и, кажется, слегка мастурбировал пьяный индеец. Здесь шумно жила большая мексиканская семья – женщины стирали, дети катались на роликах, мужчины играли в карты…
– Ну вот, видите, здесь я живу, – сказал Олег. – До свидания. Встретимся в другой раз. Обещаю побриться.
Анн настойчиво проследовала вперед.
– Нет-нет, я хочу посмотреть, как вы живете!
Старик, лежащий у входа, открыл один глаз и пробормотал:
– Congratulations, Olek! You got a girl!
Олег сунул ему за пазуху несколько долларов.
Сквозь тусклое окошко в комнате Олега была видна задница старика. Посредине комнаты на штативе стоял начатый и брошенный холст с засохшими красками – свидетельство того, что вначале Олег еще пытался бороться.
Они сидели у колченогого стола и смотрели друг на друга. На столе стояла галлонная бутыль дешевого вина. Олег, ковыряя пальцем в жестяной коробочке:
– Хотите «смок»? – спросил он.
Она отрицательно покачала головой, налила себе вина. На лице ее все еще было выражение какой-то решимости, что вкупе с замечательным румянцем и чистотой глаз очень ей «шло».
Он стал скручивать сигарету, бормотал:
– Это, вы же знаете, вполне невинная вещь… Это же все курят…
АНН.
Олег, но это все ужасно!
Он затянулся марихуаной и сразу повеселел:
– Ровно ничего ужасного, сударыня.
АНН.
Вы талантливый художник! И вы все бросили! Живете в slums… Нет, я этого не допущу! Это правильно по-русски – не допущу!
Он улыбнулся мягко и положил свою руку на ее ладонь:
– Кажется, спасти меня решили, сударыня?
АНН.
Да.
Он засмеялся, налил себе вина, потом, будто вся мерзость его вдруг отпустила, вытащил из угла дряхлую гитару и запел уже известную нам песню.
В окошке появились стоптанные башмаки старика… Видимо, вдохновленный Олеговыми долларами, он собрался в поход.
Башмаки исчезли. На их место прибежал и растянулся в солнечном пятне пузатенький щенок.
Ночью оказалось, что луна все же проникает в жилище Олега и даже освещает кусок стола и подушки на тахте, а следовательно, и лица двух лежащих рядом людей.
Анн смотрела на Олега с влюбленно-заботливым выражением.
С улицы доносился голос бухого старика:
В окошке появилась бутыль и драный сапог.
– Слышишь? – сказал Олег. – Это Грегори. Он поэт.
Анн положила ему голову на грудь.
– Это, конечно, очень романтично, но завтра ты переедешь ко мне на Belveder Island.
Олег промолчал, но обнял ее и потянулся не без блаженства, не без освобожденности, не без того, что можно было бы назвать на старинный манер «благодарностью судьбе».
Семейство Стюардов с первого взгляда можно назвать well-to-do. Идеальная американская фамилия из верхушки среднего класса.
Мистер Стюард, не будем уточнять, кто он, преуспевающий адвокат или глава фирмы,
