– Тебе дали целый год, – перебила мать. В руках она сжимала ворох кружевного белья. – Я думала, корсет подойдет, даже если останется несколько фунтов лишнего веса. У тебя была уйма времени.
Мин глубоко вздохнула и щелкнула кнопкой на блузке.
– Мамочка, я никогда не буду стройной. Я же норвежка. Если тебе хотелось иметь стройную дочку, не надо было выходить замуж за человека, чьи прабабки гоняли коров на пастбище.
– Ты наполовину норвежка, – возразила Нанетта. – И это еще ничего не объясняет, в скандинавских странах много стройных женщин. Ты объедаешься назло мне.
– При чем здесь ты? – огрызнулась Мин, мысленно сетуя на законы генетики.
– Нечего кричать, дорогая, – отозвалась мать. – Мы просто затянем корсет сильнее.
– Неплохая идея, – сказала Мин. – И если я упаду в обморок у алтаря, все заметят мою нордическую стройность.
– Минерва, речь идет о свадьбе твоей сестры, – строго сказала мать. – Можно хоть чем-то пожертвовать ради такого события.
– Ладно, хватит вам, – вмешалась Диана, замахав руками. – Надо найти для Мин корсет по размеру, и все будет хорошо.
– Вот именно. – Мин шагнула вперед, чтобы увидеть свое отражение. Из зеркала на нее глянула толстая краснощекая барменша в обносках принцессы, место которой должно быть в гостинице позади замка.
– Это все совершенно не мое.
– Цвет тебе потрясающе идет, – мягко возразила Диана.
– Ты будешь бесподобной невестой. Все просто сдохнут от восторга, – сказала Мин сестре.
– И ты будешь не хуже, – ответила Диана, положив руку ей на плечо.
«Да, если корсет лопнет, перед моей грудью не устоит даже священник», – подумала Мин.
– Что у тебя с глазом? – тихо поинтересовалась Диана, чтобы не слышала мать.
– А это от вчерашнего Зверя. Но я сама налетела на его локоть, он не виноват.
– Лифчик не годится, – раздался голос матери из-за спины.
– А может быть, ты мне мачеха? – задумчиво спросила Мин, глядя в зеркало на мать. – Это бы многое объяснило.
– Вот, держи. – Нанетта протянула ей пять кружевных лифчиков разных цветов. – Пойди в кабину и надень какой-нибудь. А этот, белый, дай мне, я его сожгу.
– О чем вы? – полюбопытствовала Диана.
– На мне белый хлопковый лифчик, – объяснила Мин, удаляясь с целой охапкой кружевного белья.
Диана застыла в удивлении:
– Ты что, спятила? Иди ты с ним ко всем чертям!
– Диана, – строго одернула ее Нанетта.
– Хочешь сказать, туда, где все лучшие мужчины? – спросила Мин, направляясь в примерочную.
– Минерва, – удивилась мать, – ты куда?
– Сегодня вторник, – ответила Мин, повернув голову. – Я обедаю с Лайзой и Бонни и не желаю больше говорить о моем белье. – Она остановилась в дверях. – Закажи корсет побольше – и намного, – я примерю его, когда он будет готов.
– Никаких углеводов, – крикнула мать вдогонку. – И масла!
– Я знаю, ты украла меня у моих родителей, уж они-то разрешили бы мне есть все, что угодно, – ответила Мин и закрыла дверь, чтобы не слышать, как Нанетта запрещает есть сладкое.
Глава 4
Вернувшись домой с работы, Кэл включил верхний свет, сбросил ботинки и прошел в кухню, отделанную под судовой камбуз. Ему хотелось пропустить стаканчик «Гленливе». Тут из соседней квартиры донеслась громкая музыка. Опять Элвис Костелло.
– Господи! – Кэл прислонил стакан ко лбу. Похоже, хлипкий роман Шанны подошел к концу.
Он отставил стакан, вышел и постучал в ее дверь. Соседка открыла, лицо у нее было заплаканное, волосы встрепаны.
– Привет, – сказала она и шмыгнула носом. – Входи.
Кэл прошел в оклеенную яркими обоями квартиру, морщась, пока Шанна не убавила звук.
– Ну, рассказывай.
– Это было ужасно. – Шанна подошла к ярко-красному шкафу и отодвинула в сторону дико раскрашенного индейского божка, чтобы достать бутылку «Гленливе», которую приберегала специально для него.
– Не надо, я уже выпил.
– Я думала, это настоящее. – Шанна поставила божка обратно и уселась на старенькой кушетке, покрытой пурпурным индейским одеялом. – Думала, теперь навсегда.
– Да у тебя каждый раз навсегда. – Кэл подсел к ней и обнял. – Кто на этот раз? Я не в курсе.
