Теперь не стало ни княжеств, ни преданных вассалов. Но наш, душа-человек, по старой памяти выполнил мою просьбу. Даже заплатил Момоти аванс из собственных средств. Золотой старик! Для этого ему пришлось заложить родовое поместье. Синоби хорошо поработали и, как я уже сказал, нашли тайник. Но не полезли в него, потребовали еще денег – таковы были условия договора. Я же как назло в ту пору сидел на мели и не смог внести платеж. Ниндзя к таким вещам относятся болезненно. Если заказчик нарушил условия, ему конец. Убьют, причем каким-нибудь кошмарным способом. О, это ужасные, просто ужасные люди!
– Но вы-то, приятель, вроде живы, – заметил Локстон.
Князь удивился:
– А при чем здесь я? Заказчиком для них был наш вассал. Ему и пришлось держать ответ. Вдруг, ни с того ни с сего, старик заболел странной болезнью. У него распух и вывалился язык, потом почернела кожа, вытекли глаза. Бедняжка кричал криком двое суток, а затем умер. Знаете, ниндзя – виртуозы по части приготовления всяких необычных снадобий, как исцеляющих, так и умертвляющих. Про синоби рассказывают, что они…
– Черт с ними, с синоби! – перебил сержант к неудовольствию Эраста Петровича. – Где тайник? Самурай вам успел рассказать?
– Да. Тайник у Суги всегда под рукой. В прошлом году построили новое здание полицейского управления, в квартале Яэсу. Суга, в ту пору вице-интендант, лично руководил строительством и, втайне от всех, пристроил к своему служебному кабинету секретную комнату. Работами руководил американский архитектор. Он потом утонул. Помните эту печальную историю? О ней писали во всех газетах. В благодарность за хорошо выполненный заказ полицейское управление устроило для архитектора и лучших рабочих прогулку на пароходе, а пароход возьми и перевернись… Среди лучших рабочих были трое, которые строили тайник.
– Какое злодейство! – ахнул инспектор. – Теперь я понимаю, почему, сделавшись начальником управления, Суга остался в прежнем кабинете. А у нас все восхищаются его скромностью!
– Как попасть в тайник? – спросил Фандорин.
– Точно не знаю. Там какой-то хитрый рычаг – это всё, что сообщили синоби моему старичку. Больше, джентльмены, я ничего не знаю, но согласитесь, что мои сведения имеют для вас чрезвычайную ценность. По-моему, вы должны меня немедленно выпустить.
Асагава и Фандорин обменялись взглядами. Поняли друг друга без слов.
– Вернемся – посмотрим, – сказал инспектор. – Но свой кусочек счастья вы заработали.
2.18
«На дело» (так, уголовным манером, назвал про себя Фандорин операцию) отправились вдвоем. Доктор, будучи отцом семейства и добропорядочным членом общества, не выразил желания участвовать в рискованном предприятии. Локстон хоть желание и выразил, но был отвергнут. Начисто утративший японскую вежливость Асагава заявил, что от американца за милю несет сигарным табаком и пивом, от японцев так не пахнет. Да и белобрысая голова будет слишком выделяться в темноте. Другое дело русский вице-консул, у того волосы нормального человеческого цвета. Наедине с Эрастом Петровичем инспектор высказался о сержанте еще нелицеприятней: «В этом деле нужны мозги, а наш американский бизон умеет только переть напролом».
День прошел в приготовлениях. Асагава съездил в полицейское управление, якобы по казенной надобности, а на самом деле с очень простой целью: подпилил язычок задвижки на форточке в уборной. Титулярный советник приготовил наряд для ночного приключения – купил маскарадную маску и обтягивающий черный костюм для фехтования, замазал гуталином гимнастические туфли на каучуковой подошве.
Попробовал выспаться. Не вышло.
Когда начало темнеть, отправил Масу, чтоб не увязался следом, в «Гранд-отель» за вечерней газетой, сам же поспешил к последнему поезду.
Ехали с инспектором в одном вагоне, но сели в разных концах и друг на друга не смотрели.
Глядя в окно на проплывающие во тьме огоньки, Фандорин сам на себя удивлялся. Зачем он ввязался в эту авантюру? Чего ради ставит на карту и собственную честь, и честь своей страны? Страшно представить, каковы будут последствия, если его, российского дипломата, схватят ночью в кабинете начальника полиции. Во имя чего идти на такой риск? Чтобы разоблачить туземного чиновника, который коварно погубил другого туземного чиновника? Да черт с ними со всеми!
Этого требуют интересы России, не слишком уверенно попробовал убедить себя Фандорин. Свалив Сугу, я нанесу удар по партии, враждебной интересам отечества.
Не убедил. Ведь сам всегда говорил, что никакие интересы отечества (и уж во всяком случае, географо-политические) не могут быть важнее личной чести и достоинства. Хороша честь – одевшись трубочистом, шарить по чужим тайникам.
Тогда попробовал по-другому, по-асагавски. Существует Справедливость, Правда, защищать которую – обязанность всякого благородного человека. Нельзя позволять, чтобы рядом безнаказанно совершалась подлость. Попустительствуя ей или умывая руки, сам становишься соучастником, наносишь оскорбление собственной душе и Богу.
Но и высоконравственные резоны при всей своей величавости не очень-то тронули титулярного советника. Дело было не в защите Справедливости. В конце концов, плетя свою интригу, Суга мог руководствоваться собственными представлениями о Правде, отличными от фандоринских. И уж во всяком случае, не следовало себя обманывать – в ночную эскападу Эраст Петрович пустился не ради слов, что пишутся с большой буквы.
Он еще немного порылся в себе и нащупал-таки истинную причину. Она Фандорину не понравилась, ибо была проста, неромантична и даже унизительна.
«Еще одну бессонную ночь в ожидании женщины, которая никогда больше не придет, я не вынес бы, – честно сказал себе титулярный советник. – Что угодно, любое безрассудство, только не это».
А когда паровоз, загудев, подъезжал к конечной станции, вокзалу Нихомбаси, вице-консул вдруг подумал: «Я отравлен. Мой мозг и мое сердце поражены медленно действующим ядом. Это единственное объяснение».
Подумал так и отчего-то сразу успокоился, будто теперь всё встало на свои места.
