я сейчас же напишу прошение об отставке и помечу его вчерашним числом. В этом письме будет сказано, что я не желаю более служить России, потому что разочаровался в ее политике по отношению к Японии, или что-нибудь подобное. Таким образом, если мы с господином Фандориным, как вы выразились, «попадем в историю», это будет преступный сговор мальчишки-авантюриста (прошу извинить, Эраст Петрович, но вы сами себя так назвали) и полоумного туземца, уже уволенного с русской службы. Не более того.
Сказано было веско, со сдержанным благородством, и дискуссия на этом закончилась. Приступили к обсуждению деталей.
Вернувшись к себе, Эраст Петрович увидел, что О-Юми лежит в постели еле живая. В лице ни кровинки, глаза запали, ступни обмотаны тряпками.
– Что с тобой? – закричал он в ужасе. – Ты заболела?
Она слабо улыбнулась:
– Нет. Просто я очень-очень устала. Но это ничего, это пройдет.
– А что у тебя с ногами?
– Стёрла.
Он опустился на колени, взял ее за руку, взмолился:
– Скажи мне правду. Где ты была прошлой ночью? Куда уходила сегодня? Что с тобой происходит? Правду, ради Бога, правду!
О-Юми ласково смотрела на него.
– Хорошо. Я скажу тебе правду – всю, какую смогу. А ты обещай мне две вещи: что больше ни о чем не будешь спрашивать и что тоже расскажешь правду.
– Обещаю. Но ты первая. Где ты была?
– В горах. Трава
Пятнадцать ри – это без малого шестьдесят верст в один конец, сосчитал Фандорин. Немудрено, что она еле жива!
– Проскакать тридцать ри за ночь! – воскликнул он. – Ты, должно быть, загнала лошадь до полусмерти!
Его слова почему-то развеселили ее, О-Юми зашлась тихим смехом.
– Всё, больше никаких вопросов, ты обещал. Теперь рассказывай ты.
И он рассказал: про поединок, про то, как у Булкокса от злости лопнула жила в мозгу, про Дона Цурумаки и про предстоящую операцию.
Лицо О-Юми делалось всё взволнованней, всё печальней.
– Какой ужас… – прошептала она, дослушав.
– Ты о своем Алджи? – немедленно взревновал Фандорин. – Ну поезжай к нему, напои своим отваром!
– Нет, я не о нем. Мне жаль Алджи, но с одним из вас должна была случиться беда, и лучше с ним, чем с тобой, – рассеянно ответила она. – Ужасно то, что ты задумал. Не нужно ночью никуда ходить! Это добром не кончится! Я вижу это по тени на твоем виске! – она протянула руку к его голове, а когда Эраст Петрович улыбнулся, с отчаяньем воскликнула. – Ты не веришь в нинсо!
Они еще долго спорили, но Фандорин был непреклонен, и в конце концов обессиленная О-Юми уснула. Он вышел, боясь нечаянным движением или скрипом стула нарушить ее сон.
Остаток дня прошел в приготовлениях. Из спальни не доносилось ни звука – О-Юми крепко спала.
А поздно вечером, когда Маса уже сидел на крыльце, глядя в сторону темных холмов над Блаффом, Эраста Петровича ждало потрясение.
В очередной раз проходя мимо спальни, он приложился ухом к двери. На сей раз ему послышался легкий шорох. Он осторожно приоткрыл створку.
Нет, О-Юми всё еще спала – с кровати доносилось ее тихое мерное дыхание.
Ступая на цыпочках, он подошел к окну, чтобы прикрыть его – со двора тянуло прохладой. Посмотрел на серый силуэт противоположного дома и вдруг замер.
Там, у дымохода, что-то шевельнулось. Кошка? Очень уж велика.
Сердце заколотилось, как бешеное, но Фандорин не подал виду, что чем-то встревожен. Наоборот, лениво потянулся, закрыл окно на все задвижки, медленно отошел от окна.
Выйдя в коридор, перешел на бег.
Это крыша «Клуб-отеля», соображал Эраст Петрович, туда можно вскарабкаться сзади, по пожарной лестнице.
Пригнувшись, перебежал вдоль ограды к соседнему зданию. Минуту спустя был уже наверху. Коленом оперся о мокрую от дождя черепицу, потянул из кобуры «герсталь».
Где-то близко, на противоположном скате, зашуршали легкие шаги.
Уже не таясь, Фандорин бросился вперед, думая только об одном – не поскользнуться бы.
Достиг конька, выглянул – в самый раз, чтобы увидеть на кромке черную фигуру в облегающем черном костюме. Снова человек-невидимка!
Титулярный советник вскинул руку, но выстрелить не успел: ниндзя спрыгнул вниз.
Расставив ноги пошире, Эраст Петрович съехал вперед головой по черепице, ухватился за водосток, свесился.
Где ниндзя?
Разбился насмерть или шевелится?
Но сколько он ни вглядывался, никого внизу не углядел. Невидимка испарился.
–
И Маса понял. Не отрывая глаз от холма, на котором рано или поздно должен был мигнуть синий огонек, кивнул. Повезло все-таки Эрасту Петровичу со слугой.
Еще час, а может, и полтора, титулярный советник сидел у окна в форменной фуражке, курил сигары и, как уже было сказано, блаженствовал телом, сердцем и разумом.
Следят? Пускай. Лозунг нынешней ночи – быстрота и натиск.
На четвертой сигаре в комнату заглянул Маса. Пора!
Оставив слуге нехитрую инструкцию, Фандорин вышел на крыльцо.
Да, сигнал. Над Блаффом (а казалось, что на краю неба) несколько раз вспыхнула и погасла маленькая синяя звезда.
ВЕРЕСКОВАЯ ТРУБКА
Подхватил заранее приготовленный велосипед, спустил с крыльца, бегом прокатил по дорожке. За воротами прыгнул в седло, приналег на педали. Попробуйте-ка, последите!
Чтобы сбить с толку возможных соглядатаев, повернул не направо, в сторону Блаффа, а налево.
