створку. Что раздался свист, его что-то кольнуло в шею, и больше он ничего не помнит. Очнулся на полу. Из шеи у него торчал какой-то шип. Бросился в соседнюю комнату и увидел, что О-Юми-сан исчезла. Кровать была пуста.
Эраст Петрович застонал, хозяин же спросил Масу еще о чем-то. Получив ответ, дернул подбородком, и фандоринского вассала немедленно выпустили. Он полез за пазуху и достал оттуда что-то вроде деревянной иголки.
– Что это? – спросил Фандорин.
Дон мрачно разглядывал шип.
–
Именно в эту минуту Эрасту Петровичу, совсем уже было приготовившемуся к смерти, ужасно не захотелось умирать. Казалось бы, что ему за дело до всего на свете? Если жизни осталось на несколько секунд, имеют ли какое-нибудь значение неразгаданные головоломки и даже похищение любимой женщины? Но жить хотелось так, что, когда рука Дона зашевелилась в зловещем кармане, Фандорин крепко стиснул зубы – чтоб не взмолиться об отсрочке. Отсрочки все равно не дадут, да если б и дали, убийцу просить ни о чем нельзя.
Вице-консул заставил себя смотреть на руку, что медленно тянула из кармана черный, поблескивающий предмет и, наконец, вытянула.
Это была вересковая курительная трубка.
СЦЕПЛЕНИЕ ДВУХ РУК
– Мне нравится ваш Сирота, – задумчиво сказал Дон, чиркнув спичкой и выпустив облачко дыма. – Настоящий японец. Цельный, умный, надежный. Мне давно хотелось иметь такого помощника. Все эти [он обвел трубкой свое черное воинство] хороши для драки и прочих простых дел, не требующих дальновидности. Сирота из другой, куда более ценной породы. К тому же он отлично изучил иностранцев, особенно русских. Это для моих планов очень важно.
Чего Фандорин ожидал менее всего – так это внезапного панегирика в адрес бывшего консульского письмоводителя, и потому слушал настороженно, не понимая, к чему клонит Цурумаки.
А тот попыхтел трубкой и в той же неторопливой манере, словно рассуждая вслух, продолжил:
– Сирота дал вам очень точное определение: храбр, непредсказуем и очень везуч. Это крайне опасное сочетание, потому и понадобился весь этот театр. – Он кивнул в сторону сейфа, откуда струилось волшебное сияние. – Но теперь всё меняется. Вы мне нужны. И нужны здесь, в Японии. Никакой полиции не будет.
Дон отдал по-японски какое-то приказание, и Эраста Петровича никто больше не держал. Чернокурточные выпустили его, поклонились хозяину и один за другим вышли из комнаты.
– Потолкуем? – жестом показал Цурумаки на два кресла у окна. – Скажите вашему человеку, чтоб не тревожился. Ничего плохого с вами не случится.
Фандорин махнул Масе – мол, всё в порядке, и тот, с подозрением покосившись на хозяина, неохотно вышел.
– Я вам нужен? Зачем? – спросил Фандорин, не торопясь садиться.
– Затем, что вы храбры, непредсказуемы и очень везучи. Но еще больше я нужен вам. Вы ведь хотите спасти свою женщину? Так сядьте и слушайте.
Вот теперь вице-консул сел, второй раз приглашать не пришлось.
– Как это сделать? – быстро проговорил он. – Что вам известно?
Дон почесал бороду, вздохнул.
– Рассказ будет долгим. Я не собирался перед вами оправдываться, опровергать всю ту чушь, которую вы про меня навоображали. Но раз нам предстоит общее дело, придется. Попытаемся восстановить прежнюю дружбу.
– Это будет непросто, – не удержался Фандорин.
– Знаю. Но вы умный человек и поймете, что я говорю правду… Для начала давайте внесем ясность в историю с Окубо, ибо началось всё именно с нее. – Цурумаки смотрел собеседнику в глаза спокойно и серьезно, будто решив снять свою всегдашнюю маску веселого бонвивана. – Да, министра устранил я, но это наши внутрияпонские дела, до которых вам не должно быть никакого дела. Я не знаю, Фандорин, как воспринимаете жизнь вы, а для меня она – вечная схватка Порядка и Хаоса. Порядок норовит разложить всё по полочкам, прибить гвоздиками, обезопасить и выхолостить. Хаос разрушает всю эту аккуратную симметрию, переворачивает общество вверх дном, не признает никаких законов и правил. В этой извечной борьбе я на стороне Хаоса, потому что Хаос – это и есть Жизнь, а Порядок – это Смерть. Я отлично знаю, что, как все живущие, обречен: рано или поздно Порядок возьмет надо мной верх, я перестану барахтаться, превращусь в кусок неподвижной материи. Но пока я жив, я хочу жить во всю силу, чтоб вокруг меня дрожала земля и рушилась симметрия. Прошу прощения за философию, но я хочу, чтобы вы правильно понимали, как я устроен и чего добиваюсь. Окубо был само олицетворение Порядка. Одна голая арифметика и бухгалтерский расчет. Если бы я не остановил его, он превратил бы Японию во второсортную псевдоевропейскую страну, обреченную вечно плестись в хвосте у великих держав. Арифметика – наука мертвая, потому что она берет в учет лишь вещи материальные. Но главная сила моей Родины в ее духе, который не поддается исчислению. Он нематериален, он всецело принадлежит Хаосу. Диктатура и абсолютная монархия симметричны и мертвы. Парламентаризм анархичен и полон жизни. Падение Окубо – это маленькая победа Хаоса, победа Жизни над Смертью. Вы понимаете, что я хочу сказать?
– Нет, – ответил напряженно слушавший Фандорин. – Но продолжайте. Только, пожалуйста, п- перейдите от философии к фактам.
– Что ж, к фактам так к фактам. Думаю, мне можно не вдаваться в подробности операции – вы неплохо в них разобрались. Я воспользовался помощью сацумских фанатиков и некоторых высокопоставленных чиновников, которые смотрят на будущее Японии так же, как я. Жаль Сугу. Яркий был человек, далеко бы пошел. Но я на вас не в претензии – взамен вы дали мне Сироту. Для русских он был мелким туземным клерком, я же из этого семечка выращу замечательный подсолнух, вот увидите. И, может быть, вы с ним еще помиритесь. Трое таких друзей, как вы, я и он – это большая сила.
– Трое друзей? – повторил Эраст Петрович, сжимая пальцами подлокотники. – У меня было трое друзей. Вы всех их убили.
Физиономия Дона расстроенно вытянулась.
– Да, это получилось очень неудачно… Я не приказывал их убивать, лишь забрать то, что не должно было попасть в чужие руки. Я, конечно, виноват. Но лишь в том, что
Титулярный советник вздрогнул. Это было похоже на правду! Цурумаки не желал его смерти? Но если так, то вся выстроенная схема летит к черту!
Эраст Петрович наморщил лоб и тут же восстановил логическую цепочку:
– Ну да. Избавиться от меня вы решили позднее, когда я рассказал вам о предсмертных словах Онокодзи.
