Поднимаясь по лестнице, он раздраженно щелкнул языком: — В другой раз я бы и говорить не стал, просто побил бы...
После его ухода Сусэри-химэ некоторое время смотрела полными слез глазами на охваченное заревом вечернее небо, а потом, понурив голову, побрела назад.
В эту ночь Сусаноо никак не мог уснуть. Гибель Асихарасикоо терзала его душу.
— Сколько раз замышлял я его убить! Однако не испытывал еще такого странного чувства, как сегодня...
Он без конца ворочался на зеленой благоухающей сугадатами. Но сон все не шел.
А тем временем над темным морем уже занималась печальная холодная заря.
Это случилось на следующий день, когда утреннее солнце полностью осветило море. Невыспавшийся Сусаноо, щурясь от яркого света, медленно вышел из дома и на ступеньках — вот чудо! — увидел Асихарасикоо, который, сидя рядом с Сусэри-химэ, о чем-то весело с ней болтал.
Увидев Сусаноо, молодые люди испугались. Но Асихарасикоо вскочил со своей обычной живостью и, протягивая лакированную стрелу, сказал:
— Вот. Я нашел вашу стрелу.
Сусаноо еще не оправился от изумления. Но он почему-то почувствовал радость, видя Асихарасикоо невредимым.
— К счастью, ты не пострадал?
— Да, я спасся совсем случайно. Пожар настиг меня, как раз когда я подобрал эту стрелу. Я бросился бежать сквозь дым в ту сторону, где еще не было огня. Но как ни спешил, так и не смог обогнать пламя, раздуваемое западным ветром...— Асихарасикоо на мгновение остановился и улыбнулся слушавшим его отцу и дочери.— Я уже решил, что пришел конец. Но в это время неожиданно провалился, и очутился в большой пещере. Сначала вокруг была непроглядная тьма, но когда сухая трава по краям загорелась, пещера осветилась до самого дна, и я увидел множество полевых мышей. Их было столько, что под ними скрывалась земля...
— Хорошо, что мыши. А окажись это гадюки...
В глазах Сусэри-химэ сверкнули одновременно и слезы и улыбка.
— С мышами тоже шутки плохи. Видите, на стреле лет перьев. Это мыши отгрызли. Но, к счастью, пожар благополучно прошел над пещерой.
Слушая рассказ, Сусаноо снова почувствовал, как растет в нем ненависть к этому удачливому юноше. И еще почувствовал, что, пока он, однажды решивший убить этого юношу, не добьется своей цели, его гордость, гордость человека, ни разу в жизни не знавшего поражений, будет уязвлена.
— Что же, тебе повезло. Хотя, знаешь, удача как ветер: неизвестно, когда изменит направление... Впрочем, это не важно. Главное — ты спасся. А теперь пойдем во дворец, поищи мне, пожалуйста, в голове.
Асихарасикоо и Сусэри-химэ ничего не оставалось, как последовать за ним в залу, за освещенную солнцем белую занавеску.
Сусаноо, не в духе и злой, сел, скрестив ноги, посреди залы и распустил свою прическу «мидзуры». Волосы его, цветом напоминавшие сухой камыш, были длинные, как река.
— Насекомые у меня не простые.
Не обратив внимания на эти слова, Асихарасикоо принялся расчесывать волосы Сусаноо, намереваясь давить насекомых, как только найдет их. Но тут он увидел, что у корней волос копошатся большие, медного цвета ядовитые сколопендры.
Асихарасикоо растерялся. Тогда находившаяся рядом Сусэри-химэ незаметно положила ему в руку пригоршню плодов дерева муку и красной глины. Асихарасикоо принялся разгрызать плоды муку, смешивал их во рту с глиной и выплевывал на пол, будто и в самом деле уничтожал сколопендр.
Тем временем Сусаноо, плохо спавший ночью, незаметно задремал...
Ему снилось, что, изгнанный из Страны Высокого неба, он поднимается в гору по крутой каменистой дороге и ногти на его ногах содраны. Папоротник между скалами, крики ворон, холодное, стального цвета, небо — все вокруг мрачно.
— В чем я виноват? Я сильнее их. А разве это преступление — быть сильнее? Это они виноваты, ревнивые двуличные люди, недостойные быть мужчинами.
Возмущаясь так, Сусаноо продолжает свой трудный путь. Но вот на дороге, на большой скале, похожей на панцирь черепахи, он видит белое металлическое зеркало с шестью колокольчиками. Он подходит и заглядывает в него. В зеркале отчетливо отражается молодое лицо. Но это не его лицо, это лицо Асихарасикоо, которого он столько раз пытался убить...
Сусаноо проснулся. Открыв глаза, он огляделся вокруг. Зала была залита ярким утренним солнцем, но ни Асихарасикоо, не Сусэри-химэ не было. Он увидел, что волосы его, разделенные на три пряди, привязаны к потолочным балкам.
— Негодяй!
Сусаноо все сразу понял, издал воинственный крик и что есть силы тряхнул головой. На крыше дворца раздался оглушительный грохот — это треснули балки, к которым были привязаны его волосы. Но Сусаноо и ухом не повел. Он протянул правую руку и взял свой тяжелый небесный лук для охоты на оленей. Протянул левую руку и взял колчан с небесными стрелами. Потом он напряг ноги, разом поднялся и, волоча за собой рухнувшие балки, с гордо поднятой головой вышел из дворца.
Роща деревьев муку вокруг дворца задрожала от его шагов. Даже белки попадали с деревьев на землю. Как ураган, пронесся он по роще.
За рощей был обрыв, под обрывом — море. Сусаноо вышел на край обрыва и обвел взглядом морскую ширь, приложив ладонь к глазам. Синее море придавало легкий синеватый отсвет солнечному диску. А среди волн, удаляясь все дальше и дальше от берега, плыла знакомая пирога.
Сусаноо, который стоял, опершись на лук, всмотрелся в нее. Лодка, как бы поддразнивая его, легко скользила по волнам под маленьким парусом из циновки. Он отчетливо видел, что на корме стоит Асихарасикоо, а на носу — Сусэри-химэ. Сусаноо хладнокровно вложил небесную стрелу в свой небесный лук. Натянул лук и нацелил стрелу на лодку. Но стрела никак не срывалась с тетивы. В глазах Сусаноо появилось что-то похожее на улыбку. На улыбку? И в то же время в них стояли слезы... Пожав плечами, он отбросил лук и, не в силах более сдерживаться, разразился громким, как гул водопада, смехом.
— Благословляю вас! — С высокого обрыва Сусаноо махнул им рукой.— Будьте сильнее меня! Будьте умнее меня! Будьте...— Сусаноо остановился на мгновение и продолжал напутствовать их низким, сильным голосом: — Будьте счастливее меня!
Его слова разносились ветром по морю. И в этот момент Сусаноо был более спокоен и величав, более походил на небесного бога, чем тогда, когда воевал с Охира-мэмути, когда был изгнан из Страны Высокого неба, когда победил Змея из Коси.
Тень[149]
окогама.
Хозяин японо-китайской торговой компании Чэнь Цай, облокотившись о стол, с погасшей сигарой во рту, торопливо пробегал глазами обычную в конце дня стопку торговых документов. В комнате с ситцевыми занавесками на окнах царило привычное уныние последних теплых дней уходящего лета — от него даже дышать было тяжело. Уныние нарушалось лишь стуком пишущей машинки, едва долетавшим сюда из-за двери, пахнувшей лаком. Аккуратно сложив документы, Чэнь, вдруг вспомнив что-то, снял телефонную трубку.
— Мне нужно поговорить с женой, соедините меня.— Чэнь говорил властно, на прекрасном японском языке.
