вреда со стороны преступных соседей больших близлежащих селений за то, что они остановились у них [у жителей Алмахаля]. Они спустились к воде для омовения. Сюда к ним торопливо прибежали кадий Алмахаля, их знать и простой народ. Догнав их, они начали просить вернуться и остановиться в гостях в их селении. Шамиль разъяснил им причину того, что он не остановился в их селении. Тогда они поклялись, что не отпустят их без угощения, так как в противном случае они сгорят от стыда. Тогда Шамиль сказал: «Ну, если уж дело обстоит так, то мы остановимся здесь».
Один пришел с пищей, другой — с другим и так до тех пор, пока не угостили их почетнейшим образом, не накормили их наиболее сладкой и наилучшей пищей, снабдив и про запас с собой, и не заставили их выспаться до полудня. Затем они двинулись дальше. [120]
Рассказ. Однажды во время этого пути Шамиль и его товарищ Юнус ушли вперед от товарищей. Они проходили мимо одного старика из чеченского селения Зандаки. Старик спал на сене. Они сели около него. Старик проснулся. Шамиль спросил у своего товарища: «Нет ли у тебя чего-нибудь дать ему поесть?» Юнус вытащил переднюю часть жареного барана. Старик осведомился у них о Шамиле. Тогда Шамиль сказал ему, что Шамиль якобы убит, поражен и ограблен. Старик застонал, заплакал и упал как в обмороке. Они ушли от него. Спустя немного времени мимо старика проходили отставшие товарищи — он спросил их о Шамиле. Они откровенно рассказали ему, что Шамиль был одним из двух прошедших мимо него. Старик побежал вслед за ними. Шамиль и Юнус расположились отдохнуть и вот видят какого-то старика, бегущего старческой походкой с непокрытой головой. Это оказался тот старик. Он упал на грудь Шамиля и плакал, плакал и долго горевал, до такой степени опечалило его их сообщение. Конец.
Они вошли в селение Таттахи к вечеру. Жители селения чествовали и угощали их около 3 дней. Один, давший ранее обет, даже зарезал быка в ознаменование спасения Шамиля от зла врагов. Он накормил их и всех прочих. Затем пошли далее и остановились в селении Байян. Жители этого селения также чествовали и угощали их. Хозяин, принявший в гости Шамиля, даже приходил в Таттахи для того, чтобы пригласить его к себе в гости. Там после 20 раджаба родился Мухаммед Шафи, сын Шамиля.[81] На седьмой день его рождения была принесена положенная жертва [зарезан в честь рождения баран]. Затем вышли из Байяна и остановились [121] в селении Видан. Здесь они увидели новолуние месяца шаабана. Шамиль оставил свою семью в Видане, а сам с товарищами отправился подыскивать место, подходящее для остановки и поселения. Наиболее пригодным местом для этого они нашли селение Гарашкити в округе Шубута. Шамиль остановился гостем у благородного хозяина, который вышел для его встречи еще во время отправления из Видана. Затем этот хозяин, по имени Шабан, ушел, и через 10 ночей месяца ша'бана вернулся с семьей Шамиля. Затем вернулись товарищи Шамиля, те, кто хотел вернуться, и поселились с ним 8 человек. Среди них, непременный его товарищ Юнус, его слуга Салих, раненый Худакатиль Мухаммед, Билядий ал-Хоцатли, Химмат ал-Хоцатли, раненый Hyp Али ал-Харадарихи, Муртади Али ал-Харадарихи и раненый Муса ал- Балагини.
Когда Шамиль проходил по селениям Байян и Видану, с ним встретились известный храбрец Шуайб ац-Цамутури и Джавад-хан ад-Дарги. Во время этой встречи Джавад-хан, опечаленный всем тем, что претерпел Шамиль, сказал имаму: «Не сокрушайся о гибели и рассеянии твоих товарищей и старых соратников. Истинно, вновь соберутся к тебе сюда достойные прежних товарищи-соратники числом более 3 тысяч. Я же — твой преданный раб. Приказывай все, что хочешь и я выполню по твоему указанию». Да вознаградит его добром Аллах всевышний. Шамиль поставил их наибами в тех двух округах и приказал им отбирать все, что они найдут у тех, кто приходит из Мааруха, и убивать их, если они будут выдавать себя за мюридов или чтецов, другим же, [т. е. не выдающим себя за мюридов], — освобождать путь.
Они начали отбирать лошадей у тех, кто приходил для поисков продовольствия в Чечню из обществ Андаля, Багуляля и Караляля. В этом предприятии [122] к ним присоединились некоторые товарищи Шамиля, среди них был и Муртади, еще не созревший юноша, сын павшего за веру Муртади Ласуль Мухаммеда ал-Ургачи и др.
Этим мероприятием были склонены указанные округа к выполнению приказов Шамиля. Конец.
Шамиль пребывал в Гарашкити, как брошенная тряпка; никто не смотрел на него и никто к нему не обращался. Однажды пришла к нему одна женщина из Чиркея, по имени Азиза, и пожаловалась на то, что ее продают здесь в рабство. Шамиль ей объяснил, что у него нет силы освободить ее.
Глава о приближении Шубута и прочей Чечни к Шамилю
Затем в один из последних десяти дней рамадана этого 1255 [XI.1839] г., когда Шамиль читал Коран в худжре, пришел к нему его сын Гази Мухаммед и сказал: «Ту женщину, которая приходила к нам, уводят какие-то мужчины, а она кричит и плачет». Шамиль бросился к двери и увидел ее; она плакала и кричала: «Неужели нет ни одного мусульманина, который бы освободил меня».
Он вошел в дом, обнажил шашку, взял оружие, крикнул своим товарищам, чтобы они вышли и побежали вслед за теми мужчинами, браня и угрожая им, что он не допустит подобных поступков. Но ему преградил путь юноша, знающий аварский язык, по имени Мухаммед Кира. Он уцепился за Шамиля и не дал ему догнать убегавших. Юноша был ранен Шамилем в руку. Когда убегавшие увидели происходившее, они бросились за дерево и отпустили женщину. Она убежала в селение. Затем собрались там мужчины. Произошел спор и длинные препирательства. Хозяин, у которого гостил Шамиль, начал ему что-то говорить. Шамиль спросил переводчика: [123] «Что он говорит?» — «Он говорит, — ответил переводчик, — что на нем 15 туманов гарантии за эту женщину и поэтому он хочет, чтобы ты отпустил ее [для продажи]». Шамиль обругал его и сказал: «Если бы пало на него даже 10 тысяч, то и то я бы не освободил пути для продажи мусульманки». Он забранил также брата своего хозяина, пытавшегося что-то возразить и даже извлек свое оружие и пригрозил ему им. На этом все разошлись по домам. С этого дня жители Шубута стали приходить к Шамилю группа за группой, прося у него прощения их проступков и ища его наставлений. Затем пришел Муху ал-Харадарихи, которого Шамиль поставил в одном селении для предстоятельства на ночных молитвах [во время рамадана]. Он смеялся и спрашивал: «Что такое вы с ними сделали, они в великом страхе толпами идут просить прощения в своих проступках и говорят, что Шамиль чуть было не убил своего хозяина и его брата?»
Глава о начале сбора войск Шамилем после того, как он остановился в Шубуте
После этого события жители Нижней Чечни стали приходить группа за группой. Одни из них просили у него разрешения переселиться к нему, но он откладывал их дела в сторону, [надеясь на то, что] авось Аллах всевышний после этого заставит случиться какое-либо дело.
Другие просили его переехать к ним, но он отговаривался под тем предлогом, что ему наскучили люди и общение с ними, а также под предлогом малочисленности своих товарищей. Но его отговорки только увеличивали просьбы и приставания. Причина этого была в том, что русские взяли с этих жителей Нижней Чечни деньгами с каждого дома и по ружью с 10 домов еще до прихода Шамиля, и они услышали, [124] что начальники проклятых [т. е. русских] тайно беседовали и совещались о том, что они впоследствии возьмут по шароварам с каждых 10 женщин. Конец.
Жители Шубута удерживали Шамиля. Они утверждали: «Жители Нижней Чечни — люди злополучия, коварства и измены. Мы не уверены в том, что они не причинят тебе вреда за подарки от русских».
В один из дней пришел один из них и начал говорить с Газиявом ал-Анди. Последний с глазами, полными слез, обратился к Шамилю: «Ты не слышал, что говорит этот человек?» — «Нет, а что?» — спросил Шамиль. — «Он говорит, что если ты не слушаешь зова и упрашиваний наших мужчин, то сейчас придут наши женщины для того, чтобы вернуться только с тобою», — ответил Газияв. Они заплакали и возблагодарили Аллаха всевышнего за этот успех после того, как они горевали о том, что не находится никого, кто согласился бы с их намерениями.
Шамиль дал пришедшему обещание о приходе. Затем он послал к Ахбирдиль Мухаммеду ал-Хунзахи,
