отстранился, чтобы увидеть ее лицо. — Что ты сказала? Ты переезжаешь сюда? То есть, само собой, ты сюда переедешь, потому что я все равно тебя никуда не отпущу, но… ты сама решила переехать? Даже если не получишь место в «Чикаго трибюн»?
— Я уже переехала. — Денни улыбнулась. Это была улыбка, присущая только ей, которая словно говорила: «Думаю, я справлюсь». Смесь опаски и решимости. — Я же сказала. Я прыгнула! Все мои вещи либо уже в аэропорту Чикаго, либо ждут погрузки, как только я сообщу адрес.
— Переехала, — ошеломленно повторил Алек.
— Да нет, все в порядке, — поспешно заговорила Денни. — Я не жду от тебя никаких обещаний. Если ты не хочешь…
Алек оборвал ее:
— В Иллинойсе можно пожениться за три дня. Ты согласна целых три дня жить в грехе?
— Да, — кивнула Денни. Алек сделал глубокий вдох.
— А через три дня ты выйдешь за меня замуж?
— Да, — сказала Денни, и он снова притянул ее к себе.
— Я уж думал, что никогда этого от тебя не услышу, — баюкая ее в объятиях, пробормотал он ей в волосы.
— А я всегда знала. — Денни доверчиво уткнулась лицом ему в грудь. — Только не была уверена, что ты скажешь в ответ.
— Значит, была невнимательна. — Алек приподнял ее лицо к себе. — Послушай, раз уж мне сегодня так везет… ты позволишь мне во время медового месяца воплотить в жизнь мою фантазию насчет помадки и взбитых сливок, а?
— Да! — Денни вся сияла от счастья. — Ты можешь купать меня в помадке и взбитых сливках, аж пока мне не стукнет сто лет. Я люблю тебя. Я просто больше не могла без тебя выдержать.
Он накрыл ее щеку ладонью.
— Вот и хорошо. Тебе и не придется. Я люблю тебя, Денни Бэнкс. И не смей больше никогда так испытывать мое терпение.
— Не буду, — сказала Денни. — Никогда. — Она прижалась к нему и замерла в его объятиях. — Клянусь. — На его лице была по-прежнему написана тревога, и тогда она добавила: — Поверь мне на слово.
И Алек, расхохотавшись, ответил:
— Тебе верю.
Две недели спустя и за двенадцать сотен миль от Чикаго Виктория забрала почту из почтового ящика, стоящего в самом начале разбитой дороги, которая другим своим концом упиралась в берег принадлежащего им с Гарри земельного участка. Они все же купили его у Бонда. Во время медового месяца поехали взглянуть, из-за чего, собственно, был весь сыр-бор, — и так и застыли посреди тишины и уединения, ошеломленные первозданной красотой этого края.
— Ему бы снимки сделать, — сказал, оглядываясь, Гарри. А потом усмехнулся Виктории. — Дурень сам не понимал, чем владеет.
— А он имеет право продать землю, сидя за решеткой? — спросила Виктория, и Гарри в ответ буркнул:
— Ты что, с ума сошла?
Но уже вскоре после этого Бонд стал немного богаче, хотя и не таким богатым, как хотелось бы ему самому. Гарри настоял на честной оценке рыночной стоимости участка. Но даже став чуть богаче, Бонд остался в тюрьме. И должен был провести там еще достаточно долгое время. Щери им действительно оказала огромную услугу.
На середине пути Виктория притормозила, вдохнула запах океана, прислушалась к крику чаек. И снова нажала на газ. Подбегая к трапу «Виктории», она несколько раз громко позвала Гарри.
— Я здесь, наверху, — откликнулся он. — Это же плавучий дом, Виктория. Тебе не нужно так кричать. Я тебя из любого угла этой посудины услышу.
— А мне нравится выкрикивать твое имя, — сказала она, поднявшись к нему по трапу. — И вдобавок у нас есть письма. — Виктория бросила почту ему на колени, и Гарри, сдвинув шляпу на затылок, расплылся в довольной ухмылке. «Боже, как я счастлива!» — подумала Виктория. А вслух добавила — .просто так, чтобы его подразнить: — Дональд написал.
Гарри насупился.
— Вот чертов идиот. Ты что, не сказала ему, что вышла замуж?
— Сказала. — Виктория устроилась в плетеном кресле рядом с ним и перегнулась через перила. Внизу плескался океан. — Он спрашивает, где можно купить плавучий дом. Шери устала от Белизы, потому что там совершенно нет магазинов; она слышала, что мы живем на этой чудесной лодке, и теперь хочет такую же.
— Только не говори мне, что они бросят якорь бок о бок с нами.
— Гарри, тут мы хозяева, — напомнила ему Виктория. — И вообще, у них обоих, и у Дональда, и у Шери, мысли скачут, как зайцы. К тому времени, когда они вернутся в Штаты, они уж и не вспомнят ни о каком плавучем доме. Главное — они счастливы вместе. — Она подставила лицо солнцу. — Как же хороша жизнь. — А потом помахала у него перед носом еще одним письмом. — Алек тоже написал. Они с Денни на вершине блаженства. Ах да, и на следующей неделе они приедут сюда, погостить во время медового месяца.
— Что? — Гарри протянул руку за письмом Алека. — А кто же будет заниматься базой данных?
— Гарри! — укоризненно воскликнула Виктория и убрала руку с письмом подальше.
Гарри сдался.
— Ладно, — сказал он. — Никакой базы данных. Должен же я был с тобой поквитаться.
Виктория блаженно вытянулась в кресле.
— Нет, жизнь все-таки чертовски прекрасна, — повторила она.
— Тебе вредно слишком долго быть на солнце, — предупредил Гарри.
— Но внизу же ничего интересного, кроме постели, — сказала Виктория.
— Я и говорю — я должен с тобой поквитаться… Гарри встал и потянул Викторию за собой.
«Мне понадобилось прожить столько лет, чтобы прийти вот к этому», — думала Виктория, со смехом спускаясь вслед за Гарри в каюту. Но уже на пороге остановилась.
— Я там забыла письмо Алека. — Она бегом вернулась обратно.
Она успела подхватить письмо прежде, чем его унес ветер. В конверте оказался еще один листок. Приглашение на конференцию, которое она послала Алеку факсом. «Кажется, для тебя оно стало приглашением к новой жизни», — было написано на самом верху. «Да, и огромное тебе спасибо от меня лично. Я отдохнул на славу».
«Четыре потрясающих дня и три незабываемые ночи. Да нет, гораздо больше, — подумала Виктория. — Потрясающие дни и незабываемые ночи на всю оставшуюся жизнь».
Морской ветерок вырвал у нее из пальцев конверт, она бросилась за ним, но он уже упорхнул в океан.
Неважно. Этот листок уже сделал свое дело. Последняя строчка приглашения оказалась пророческой. Ее жизнь действительно изменилась навсегда. Виктория на миг приподняла лицо к солнцу — и отправилась вниз, к Гарри.
Жизнь действительно была прекрасна!
