Он попытался изменить ход своих мыслей, зная, что сейчас не время предаваться мечтаниям о груди Люсинды и о том наслаждении, которое он получал. Это могло привести только к тому, что ему захочется гораздо большего, а для этого сейчас совершенно не было времени.
— А что сейчас делают девочки? — спросил он.
— Они в детской. Ровена что-то читает им.
— Так вот, как только прекратится этот дождь, мы… Ведь он когда-нибудь прекратится, правда? Не может быть, чтобы погода была такой мерзкой Целый день.
— Послушай, Прескотт, иногда ты беспокоишься без всяких оснований по самым пустяковым вещам.
Она пересекла комнату и стала рядом с ним, выглянув в окно.
— Я надеюсь, что этот дождь прекратится уже через час или и того меньше.
— Ты так думаешь?
— Да. Посмотри вон туда. Видишь, небо у берега уже проясняется.
— Да, похоже на правду.
— Скоро выглянет солнце, и через час или два оно подсушит землю, так что ты сможешь начать готовить свое барбекю. По-моему, ты больше всего этим сейчас озабочен, так?
— Да, это одна из моих сегодняшних забот.
Он опять обратил свое внимание на дождь за окном, а Люсинда начала задумчиво рассматривать его лицо в профиль.
«Насколько он сложный, — подумала Люсинда. — Сразу он показался таким простоватым, но потом проявился удивительно многогранный характер».
Этот человек с красивым мальчишеским лицом доказал, что обладает уникальным чувством справедливости, умом и сильным мужским характером, и главное — нежной и романтической душой. Он, возможно, много ругался и жаловался на свою семью, но она подозревала, что в тайниках своей души хотел заработать их одобрение. А если не одобрение, то, по крайней мере, уважение.
Прескотт отвернулся от окна и, посмотрев на нее, увидел, что она пристально его рассматривает.
— Что случилось?
— Ничего. Я просто рассматривала тебя.
— Увидела что-нибудь интересное?
— О, очень много разных вещей.
— Так, например, что?
— Прежде всего то, что у тебя есть совесть.
— Она есть у всех, дорогая. По крайней мере, почти у всех, — добавил Прескотт, подумав об Эмерсоне.
— Но не такая, как твоя. И если я не ошибаюсь, она тебя чем-то беспокоит.
— Нет.
— По твоему виду я могу сказать, что ты о чем-то волнуешься, Прескотт.
— О чем мне волноваться?
— Возможно о том, как пройдет сегодняшний праздник?
— Но ведь ты только что сказала мне, что дождь скоро прекратится, так что это не подходит.
Она опять посмотрела на него, заглянув прямо в глубины его зеленых глаз.
— Ты что-то задумал, не так ли? О чем никто не должен догадаться?
Он повернулся, собираясь отойти от окна, но Люсинда все же успела заметить как краска залила его лицо.
— Ну, теперь ты уже вытащила кота из мешка.
— Так что это?
Он усмехнулся и сел на край письменного стола, согнув одну ногу, а другой упершись в пол.
— Я просто приготовил маленький сюрприз для своих родственников — вот и все.
— Какого рода сюрприз?
— Нет, я не могу сказать тебе. Это все испортит.
Она подошла к нему и стала напротив.
— Прескотт.
— Просто оповести всех, что сегодня вечером они должны одеться в карнавальные костюмы.
— Костюмы?
Он обнял ее за талию и притянул к себе. Опустив голову ей на плечо, он вдохнул тонкий аромат мыла и туалетной воды.
У Люсинды бешено забилось сердце, когда она почувствовала его теплое дыхание на своей шее.
— Прескотт, я очень сомневаюсь, что твоя семья подумала о том, чтобы привезти с собой маскарадные костюмы. Они, по-моему, привезли все, что угодно, но только не костюмы.
— Тогда им придется обойтись тем, что они смогут найти у нас на чердаке.
— По-видимому так.
— Посмотри и найди что-нибудь красивое и для себя.
Люсинда смутно припомнила, что она видела прелестное старое платье в одном из сундуков на чердаке. Газовое, кремового цвета платье с высокой талией и глубоким, но не скандальным декольте. И все же, если она почувствует, что выглядит в нем недостаточно скромно, то кружевной платок решит эту проблему. Однако ей следовало поторопиться и поскорее найти это платье, пока другие не начали копаться в сундуках, выбирая себе костюмы из этих многовековых одежд. И туфли… ей нужно будет найти приличные…
Но тут все мысли выветрились у нее из головы, потому что Прескотт начал нежно целовать ее в шею.
— Ты не должен этого делать, — сказала она.
— Почему нет?
— Нам еще надо обсудить вопрос о бале с масками и костюмами.
Он отодвинулся.
— С масками? Я как-то не додумался. Теперь же, когда ты упомянула об этом, мне кажется, что это неплохая идея. Мы даже будем давать призы за лучшую маску.
Усмехнувшись, он вернулся к удовольствию, которое получал, целуя длинную шею Люсинды и чувствительные места у нее за ухом, при прикосновении к которым она издала легкий стон наслаждения.
— А потом? — спросила она, тяжело дыша.
— Потом?
— Да, позже. После бала.
— Мы пойдем спать. Вместе.
— А что это за ящики, которые ты получил несколько дней назад?
— Какие ящики?
— Без всяких меток. Те, которые ты хранишь на улице возле конюшни.
— А, те ящики…
— Разве они не для сегодняшнего праздника.
— Нет, не беспокойся о них. Лучше подумай о постели, о том, как мы с тобой вдвоем заберемся под теплое мягкое одеяло.
— Ты наверно, забыл, что я сплю в детской? Как я могу забраться в твою кровать, когда я буду спать наверху в своей собственной?
— Оставь это мне, — сказал он. — Я найду способ.
Люсинда сдалась в битве со своим самообладанием и позволила взять верх своему желанию. Она взяла в ладони голову Прескотта, пробежав пальцами по его густым волосам, и овладела его губами. Взяв на себя более агрессивную роль, чем когда-либо раньше, она стала делать с ним то, что уже давно хотела сделать, но до сих пор не находила в себе для этого достаточно смелости. Ее язык проник в глубину его рта, слегка коснувшись неровной поверхности его зубов, и, наконец, встретился с его языком. Боже, это было такое блаженство!
