Слегка удивленный энергией ее неожиданного натиска, Прескотт не протестовал. Он расслабился и позволил ей на этот раз делать все по-своему. Когда она с силой прижалась к нему, он лег на спину на крышке стола, крепко держа ее в своих руках. Какой-то острый предмет вонзился ему в спину, и он на мгновение изогнулся, чтобы рукой смахнуть его с поверхности стола.
Люсинда взобралась на него сверху и своими ногами обвила его бедра. Она так приятно покусывала зубами мочку его уха, что у него в жилах взыграла кровь, и все тело напряглось от страсти. Не в силах больше сдерживать себя, она уже собиралась начать расстегивать пуговицы его брюк, и Прескотт был готов помочь ей в этом, когда дверь в библиотеку неожиданно растворилась и кто-то кашлянул. Они оба словно окаменели. Прескотт, прижав голову Люсинды к своей груди, повернулся, чтобы посмотреть, кто поймал их.
— Прошу прощения, милорд.
— Черт побери, что тебе нужно, Эд? Разве ты не видишь, что мы заняты?
— Э-э, да, милорд, мы просто подумали, что Ваша светлость пожелает узнать, что приехал итальянец.
— Итальянец?
— Да, милорд. Сеньор Луиджи Манетти. Нам кажется, что он так назвал свое имя.
— Манетти, Манетти. Да! Э-э… э-э… пусть он подождет минуточку.
— Очень хорошо, милорд.
Дверь закрылась, и Люсинда вскочила на ноги. Ее лицо заливал густой румянец смущения.
— Я так и знала, что кто-нибудь обязательно поймает нас. Разве я не говорила тебе, если мы будем продолжать в том же духе, то это обязательно случится?
— Да, но это был только Эд.
— О Боже, Прескотт.
— По крайней мере все могло быть и хуже.
— Куда уж хуже?!
— Например, Эсмеральда могла войти сейчас, увидеть нас в таком положении, и ее бы хватил удар.
— Больше никогда, — сказала Люсинда, поправляя свою одежду. — Ты слышишь меня? Пока все гости и посетители не покинут этот дом, ты никогда больше не будешь делать ничего подобного.
— Я? Но ведь это ты начала все, дорогая, а не я.
Выпрямив спину и высоко подняв подбородок Люсинда гордо направилась к двери.
— Ты это все выдумываешь.
— Черт, ничего подобного. Еще пару минут, и ты бы наверняка изнасиловала меня.
Она бросила на него удивленный взгляд и затем рассмеялась.
— Изнасиловала тебя?
— Ну, ты знаешь, что я имел в виду.
— Да, я знаю, и я, возможно, сделала бы это… Хотя там было бы видно, ведь так?
— Хочешь попробовать снова?
— Может быть.
— Для меня «может быть» не пойдет.
— Хорошо. Позже.
— Обещаешь?
— Даю тебе слово.
И взгляд, которым она одарила его на прощание, еще раз заверил его, что она была женщиной, которая не бросала слов на ветер. Как ему повезло!
Глава 21
— Что? — прошептал кузен Гарольд кузине Крессиде.
— Я думаю, он сказал — барбекю.
— О Боже, я надеюсь, это не один из ритуальных обрядов краснокожих индейцев. Знаешь ли, я слышал о них. Они привязывают людей на жернова и зажаривают живьем, и затем…
— Ты отвратителен. Кузен Прескотт вовсе не собирается никого зажаривать. Но даже если бы это было и так, я бы поставила твое имя первым в списке кандидатов!
— Довольно вам, — тетя Чарити наклонила зонтик от солнца так, чтобы солнечный свет не попадал ей в лицо, молясь Богу о том, чтобы эта натянутая ткань могла защитить ее тонкий нюх от этого ужасного запаха горящего дерева. — Раз уж кузен был настолько великодушен, что позволил погостить у него, вам следует безропотно принять его довольно странную форму гостеприимства.
За исключением одного или двух человек все Кандервуды сидели на травяном склоне перед замком, наблюдая за тем, как Прескотт занимался разведением костра в яме.
— Но мы никогда не слышали о барбекю, тетушка, — сказала Крессида. — Во всяком случае, не о таком, как у кузена Прескотта.
— Тогда, возможно, вы узнаете кое-что о его происхождении, — сказала старая леди. — Если только раскроете пошире глаза, а свои неугомонные рты хотя бы на некоторое время закроете.
— Но он не мог услышать нас, — сказал Гарольд. — А впрочем, если и слышал, я сомневаюсь, чтобы он стал что-то делать по этому поводу. Мне он кажется не настолько умным.
— Au contraire![10] — Крессида взглянула как играют мускулы загорелых предплечий Прескотта и на движение его широких плеч под рубашкой. — Наш графствующий кузен с одной стороны может показаться полуцивилизованным дикарем, но с другой стороны, мне кажется, ты мог и поучиться некоторым его американским манерам.
И кроме того, она подумала, что этот американец, похоже, знает, как удовлетворить женщину в постели, но вовсе не собиралась говорить об этом глупому щепетильному Гарольду. Это могло его шокировать.
— Ты права в том, что он — полуцивилизованный дикарь, но говорить о его манерах? У этого неотесанного американца нет вообще никаких манер, насколько я могу судить.
Люсинда, которая шла к Прескотту, неся большой кувшин лимонада, уловила краем уха только маленькую часть произносимого шепотом разговора, но уже этого было достаточно, чтобы поднять в ее душе бурю негодования.
— Он гораздо лучше всех вас вместе взятых, — тихо сказала Люсинда, быстро пройдя мимо этого трио.
— Что она сказала? — спросила тетушка Чарити.
— Я не знаю. Я не совсем поняла, — ответила Крессида.
— Интересно, наверное, считает себя чрезвычайно воспитанной леди, — сказал Гарольд. — Она и ведет себя соответствующе.
— Она может вести себя как угодно, но все равно никогда не станет ею, — сказала Крессида. — Она просто одна из бедных родственниц кузена Прескотта. Незаконнорожденная, насколько я поняла.
— Однако очень привлекательная, — сказал Гарольд.
— Ведь ты не станешь без памяти влюбляться в нее, не так ли, кузен Гарольд?
— Очень даже может быть.
Крессида запрокинула голову назад и рассмеялась.
— Она совершенно тебе не подходит, Гарольд.
— Вот-вот, — согласилась тетя Чарити.
— Почему же это не подходит?
— По одной причине — ей не хватает высокого происхождения.
— Дорогая кузина, любой человек, рожденный в семье Трефаро, имеет достаточно высокое происхождение.
— Хорошо, тогда она просто не подходящего для тебя пола.
— Ты опять за свое? Ты, лицемерное животное, порочишь мою мужественность?
— Какую мужественность?
