заманить его в свои сети только самым древним способом, известным женскому роду с сотворения мира. Но они ошибались. Она никогда не расставляла сети для того, чтобы таким образом поймать в них Прескотта или любого другого мужчину. И она вовсе ничего не делала для того, чтобы влюбиться в Прескотта или чтобы он влюбился в нее, хотя совершенно очевидно, что с ним это случилось.
«Господи всевышний, когда же, наконец, кончится этот кошмар?» — думала она расстроенно. Когда они все уйдут, включая Прескотта, и оставят ее жить своей скучной, однообразной, но в то же время спокойной жизнью? Было похоже на то, что никогда.
— Это невероятно, Ваша светлость, — сказал судья Ченоуэф, сделав шаг вперед. — Так получается, что вы не настоящий граф?
— Да, — ответил Прескотт с довольной улыбкой на губах. — Я не граф Сент Кеверна, если документы Эда подлинны.
Харгривс, осторожно поддерживая свою перебинтованную руку, прижал ее к телу, поудобнее устроился в кресле и поднял вверх дневник своей бабушки.
— Это подлинно, уверяю вас.
— Надеюсь, вы понимаете, что мы должны сами убедиться в этом, — сказал судья.
— Конечно, — согласился Харгривс.
— И чем скорее, тем лучше, — добавил Прескотт.
Судья кивнул.
— Тогда мы завтра утром первым же делом этим и займемся.
— Вот и отлично, — сказал Прескотт. — А сейчас я хочу, чтобы все ели, пили и веселились до упаду, так как похоже, что это последний раз вы посещаете Рейвенс Лэйер. Я не думаю, что Эд захочет, чтобы мои родственники заехали погостить у него. А ты, — сказал он, повернувшись к Харгривсу, — лучше иди спать и хорошенько позаботься о своей раненой руке. Я никак не могу допустить, чтобы ты заболел и умер. Особенно сейчас, когда я так близок к своему возвращению домой.
Харгривс покачал головой:
— Я должен признаться, что очень озадачен.
— Чем?
— Вашим отношением, конечно. Любой другой человек на вашем месте стал бы протестовать или, по крайней мере, объявил бы меня лжецом и самозванцем и выгнал из замка взашей. А вы, похоже, довольны тем, что случилось.
— Это так. Скажу тебе, Эд, я сейчас на седьмом небе от счастья. И к тому же я ни при каких обстоятельствах не выгнал бы тебя на улицу. Черт возьми, ведь ты же ранен!
— Да, я знаю, — не отводя глаз от Прескотта, он потрогал свою перебинтованную руку, недвусмысленно намекая ему, как он получил эту рану. — Но ведь я претендую на ваш титул и имение, и это дает очень веское основание выгнать меня, как своего противника, из вашего дома.
— Это не мой дом. И он никогда им не был. А что касается титула, то я с самого начала не хотел носить эту чертову обузу.
— Не хотели?
— Черт, конечно нет. Я не граф. Я погонщик крупного рогатого скота из…
— Техаса, да, я знаю.
— Я родился и вырос там и горжусь этим. И при первой же возможности я уезжаю домой, — Прескотт крепче сжал руку Люсинды в своей ладони и поднес ее к груди. — И забираю с собой всех моих девочек, как только судья оформит и подпишет бумаги на их удочерение и свидетельство о нашем с Люсиндой браке.
— Это будет моим вторым делом завтрашним утром, — отозвался судья Ченоуэф.
— И к тому же вам надо заняться делом об убийстве мною Эмерсона? — спросил Прескотт.
— Что вы имеете ввиду?
— Ведь мне придется предстать перед судом или что-то в этом роде?
— Вы уверены, что застрелили его?
— Так же уверен, как в самом себе.
— На улице было довольно темно, несмотря на полнолуние, — сказала Люсинда.
— Да, — согласился судья Ченоуэф, — знаете ли, ночью в темноте можно легко ошибиться.
— Я убил этого человека, — настаивал Прескотт, — я хотел выстрелить мимо, но попал ему в спину.
— И все же, — сказал судья, — если прибой унес его тело в море, как вы говорили, у нас нет никаких доказательств того, что ваша пуля действительно настигла его.
— Нет доказательств?
— Да, нет доказательств. Мы должны иметь тело убитого, чтобы установить, что было совершено преступление.
— Но я даю вам слово, что застрелил его.
— Простите, милорд, но в данном случае вашего честного слова будет недостаточно. Однако, чтобы успокоить вашу совесть, мы попросим шерифа Пенхалигана заняться этим делом завтра утром.
— Хорошо. А если вам не удастся найти тело Эмерсона?
— О, это довольно просто, — сказал судья. — Без тела не может быть обвинений. Без обвинений нет и малейшей надежды на суд и, естественно, наказания.
— И я смогу отправиться домой, как только Эд докажет, что его притязание на титул и имение законно?
— Да, я бы так сказал.
Прескотт с облегчением вздохнул, узнав, что ему не придется оставаться в Англии дольше, чем это необходимо, и обратился к Харгривсу.
— Мне нужно с тобой поговорить.
— Конечно, кузен.
— Наедине, если ты не возражаешь.
— Конечно, — Харгривс сделал попытку встать, но тут же опять опустился в кресло. — Я боюсь, мне придется попросить вас оказать мне помощь. Похоже на то, что я очень ослаб из-за этого ранения.
Прескотт помог своему бывшему камердинеру встать на ноги и повел его из гостиной, чувствуя на спине пристальные взгляды родственников своей матери.
— Шумная толпа, не так ли?
— Кто, ваши родственники?
— Да. После того, как я ранил тебя, и вообще после всего, что произошло, мне кажется, что тебе не очень хочется думать о том, что мы с тобой кузены, но, по крайней мере, будь благодарен судьбе, что ни один из них не приходится тебе родней. Черт побери, иногда мне очень хочется, чтобы и я был им чужим, но тут уж ничего не поделаешь. Никто из нас не может выбирать себе семью. А эта толпа… Словом, мне кажется, что все может закончиться тем, что они попытаются увязаться за мной в Техас.
— О, я сильно в этом сомневаюсь, кузен. Они не похожи на людей, которые интересуются посещением мест более экзотических, чем их деревенская Англия.
— Надеюсь, что ты прав.
Когда они отошли на порядочное расстояние от гостиной так, чтобы никто не мог их подслушать, Прескотт произнес:
— Мне надо тебе кое-что сказать.
— О?
— Да. Раз ты довольно скоро станешь новым графом в этих краях… Хотя это мы нашли их, но по праву они принадлежат тебе.
— Что принадлежит мне, ваши долги?
Прескотт усмехнулся.
— Нет, не долги.
— Вы в этом уверены? Я бы не удивился, если бы узнал, что это маленькое торжество для вашей семейки, которое вы устроили сегодня вечером, стоило целое состояние. Особенно вся эта пиротехника.
