Меня сон не брал. Хотя ноги гудели от непривычки к дальним пешим прогулкам, а тушенные в котелке овощи с пряностями и миндальными лепешками приятно согревали желудок и привносили уют в мою измотанную душу, сон не шел.
Из Кольхапура мы выбрались, но где мы сейчас и как далеко отсюда до Гоа? Рассматривая карту, я сосредоточилась на маршруте до Пуны и от нее до Гоа. Южное направление я совершенно не запомнила. Кажется, между Кольхапуром и Панаджи был нарисован значок самолета. Аэропорт? Может, крупный город? И сколько километров до него? Кажется, расстояние на глаз от Кольхапура до Панаджи было раза в два меньше, чем от Кольхапура до Пуны. Если идти дальше с паломниками, то и мыться не надо. Но если помыться, то можно попробовать нанять какой-нибудь транспорт или сесть в междугородний автобус. Наверняка такие здесь ходят. Только мыться нужно после третьего «кукареку», и обязательно – стоя лицом к востоку…
– Почему к востоку?
– Там Будда, – ответила мне госпожа Ваджпаи, вся окутанная чем-то золотисто-розовым.
– Какая вы стали красивая, – ответила я. – Но вы ведь мертвая!
– Поэтому и красивая, – она вдруг начала грубо трясти меня за плечо.
– Ой, вы что, больно же!
– Не ори! – шикнула на меня покойница не своим голосом. – Перебудишь всех! Вставай, мыться пойдем.
– А что, петух уже прокукарекал?
– Какой еще петух?! Вставай, говорю! – И Галя рывком посадила меня.
– Фу, ты меня напугала! Мне приснилось, что это меня Зеленая мымра за плечи трясет.
– Кто? – не въехала Галя.
– Да госпожа Ваджпаи.
– Покойница, что ли?
– Во всяком случае, когда я ее видела последний раз, она была трупом.
– Свят, свят, свят! – перекрестилась моя впечатлительная красавица.
– А зачем ты меня разбудила ни свет ни заря? – Я огляделась по сторонам: чернильно-синее небо утратило свою бархатную глубину, в нем появилась прозрачная зыбкость, но звезды еще сияли, восток был спокоен, кругом царила пронзительная тишина, какая бывает перед восходом.
Галя вытянула меня из шатра, где сладким безмятежным сном почивали наши невольные спасатели, и, оттащив подальше в заросли, сунула в руки мою авоську и какой-то сверток.
– Балда! Надо помыться, пока все спят! Не будешь же ты оголяться на виду у всех?
– Нет, конечно, – удивилась я. – А зачем?
– Не знаю, как у тебя, а у меня в трусах полно песка, как в песчаном карьере. Всю ночь скрипел!
Я поерзала задом по земле. Она права! Лучше это сделать, пока все спят.
Галя повела меня в обход холма, налево от лестницы, ведущей в храм. Он высился над нами высокой резной башней, уходящей в безбрежное небо. Лианы покушались на его древнее основание, склоны холма густо поросли тропической зеленью, пышной и ароматной. В сумраке ночи легко было представить себе древние обряды, мистические и кровавые, свершавшиеся здесь сотни лет тому назад – при свете факелов, под заунывные трели старинных инструментов. Храмовые танцовщицы кружатся и колышутся, как языки священного огня, впадают в исступление и падают на землю, как осенние листья. Верховный жрец приносит кровавую жертву, гром небесный, прокатываясь по небосклону, возвещает – жертва принята. Страшно!.. Мы обогнули куст азалии и оказались перед гротом. Прямо из глубины холма бил источник: «одетый» в мрамор, он изливал свою струю в резную чашу, переливаясь через отполированные веками края, вода падала в маленький бассейн, из него – в следующий и по выложенному камнями желобу текла дальше, в долину.
Умыв лицо под струей, я, робко озираясь, начала раздеваться.
– А ты уверена, что здесь можно мыться? Вдруг этот водоем – священный?
– Да брось ты ерунду городить. Вчера тетки-паломницы в нем посуду мыли.
– А в какой чаше?
– В нижней, – подумав, ответила Галя.
– Мыться мы тоже будем в нижней. На всякий случай.
Волновалась я зря. Мы успели навести чистоту с помощью позаимствованного у спящих паломников мыла, обсушиться, простирнуть бельишко. Но никто так и не появился.
Радуясь собственной предусмотрительности, я оделась в чистое сари и, счастливая и довольная, повернулась к Галине. Она стояла с кучей выстиранного белья в руках и даже не делала попытки одеться.
– Ты что? – удивилась я. – Одевайся.
– Во что? В это? – она потрясла у меня перед носом мокрыми джинсами.
– А у тебя другой одежды нет?
– Кто орал – ничего не бери, одежду всю бросай, только то, что на жопу натянешь?
– Ну…
– Раздевайся! – Галя пошла на меня, заслоняя своей тушей полнеба.
– Э, э, ты чего! А-а!
Но Галя, отбросив в сторону свое шмотье, поперла на меня – не хуже африканского носорога. Силы наши явно были неравными, оставалось одно – бегство. С пронзительным визгом я сиганула в заросли, Галя – за мной. Через пять минут почти весь лагерь был на ногах. Перепуганные люди, ничего не понимающие спросонья, решили, что на нас напал насильник, и с фонарями и факелами кинулись в кусты – ловить злодея. Сердобольные женщины, взяв меня и пышущую злобой Галю под руки и списывая наше неадекватное поведение на тяжелый стресс, повели нас к костру. Врубившись в происходящее быстрее Гальки, я тут же пожаловалась, что какой-то негодяй лишил бедную девушку одежды во время купания. Тут же было собрано все необходимое, и минут через десять так ничего и не понявшая Галя уже сидела, полностью одетая, с чашкой горячего чая в руках, в окружении сочувствующих паломниц.
Вскоре вернулись и мужчины. Насильника им поймать не удалось, зато разговоров всем теперь хватит лет на пять, не меньше.
– Я его почти схватил, он в последний момент вырвался! Здоровый такой! – с возбужденно горящими глазами проговорил парень лет двадцати пяти, забыв о своей миске с чечевицей. – Нырнул в кусты, и нет его, будто растворился.
– Точно. Здоровый. Метра под два ростом, – кивал головой дядька с бородой, лет сорока, неспешно отпивая из своей чашки. Сидевшие рядом с ним женщины восхищенно качали головами и цокали языками. Все рассказы «очевидцев» сопровождались для наглядности выразительной жестикуляцией.
– Слушай, что у них тут случилось? О чем это они трендят? – заинтересовалась, наконец, и Галя.
– Про маньяка болтают.
– Какого маньяка? – оживилась любопытная Галька.
– Который нас с тобой чуть не изнасиловал.
– Да ты что?! А когда?
– Галь, ты что, с дуба рухнула? Что – когда?
– Когда он нас изнасиловать хотел? – Глаза ее сияли от возбуждения, как алмазы. – Ну, ни фига себе! Это чего, он такой здоровый был? – ткнула она пальцем в мужиков, которые как раз пытались установить точный рост нападавшего.
– Я смотрю, ты расстроилась, что дело сорвалось? – подколола я ее.
– Да ладно тебе ерунду-то городить! – зарделась Галюня. И, отвернувшись, стала слушать, а точнее, смотреть, рассказ наших героических спасателей.
Я, подперев щеку рукой, молча наблюдала за происходящим, поражаясь тому, как на пустом месте родятся подобные нездоровые сенсации.
Наконец, трапеза была окончена. Солнце уже выкатило свой сияющий диск из-за горизонта и осветило землю нежными утренними лучами впервые за последние… впрочем, не знаю. Всю неделю я сидела практически в кромешной тьме, запертая в борделе. Так что, может, сезон дождей уже и закончился.
Паломники собрали свои палатки, женщины вымыли посуду, уложили вещи и, водрузив узлы на головы,
