длиннее, чем обычно.
— Я голову вымыла, — ответила она на его недоуменный взгляд. — Не знала, как провести время, и выбрала лучшее, что в такой ситуации может сделать женщина.
— Не надо стучаться, когда идешь ко мне. Супруги так обычно не поступают.
— В классических английских детектива» они только так и поступают. А я кажусь себе сейчас героиней Агаты Кристи. Этот замок — словно сказка для взрослых.
— Видно, небольшая жилплощадь отучает человека стучать в дверь, прежде чем войти. В доброй половине знакомых мне квартир дверь всего одна: с лестничной площадки сразу в комнату.
— Неважно. Жена поэта может позволить себе хорошие манеры. У тебя есть фонарик? А то я ничего такого не взяла.
Вечорек кивнул.
— Отлично. Тебе остается только надеть пижаму и халат.
На сей раз качание головой не означало согласия.
— Я знаю, что неплохо бы, но не люблю, когда на мне все болтается. Я оставил в библиотеке зажигалку, засунул в кресло. Если нас кто-нибудь встретит, то мы сможем сказать, что шли ее искать. То есть если меня кто-нибудь встретит. Я отправлюсь первым, а ты с картиной пойдешь следом, причем держась на таком расстоянии, чтобы успеть вернуться, если я столкнусь с кем-то. Я дам тебе знак, вступив с ним в разговор.
Катажина кивнула.
— Сколько времени?
— Без четверти одиннадцать.
— А когда мы двинемся?
— Через полчасика. Дадим всем заснуть. Главное — запомни: подменив картины, мы возвращаемся из библиотеки в том же порядке. Я — впереди, а ты за мной. Ночью в замке наверняка очень сильное эхо, и если я кого встречу и заговорю с ним вполголоса, то ты услышишь меня даже внизу.
Катажина улыбнулась.
— Уверена, что мы вернемся вместе и очень быстро. От мудреных планов мало пользы. Никого мы не встретим. Здесь жизнь замирает гораздо раньше, чем в Варшаве. Другой ритм!
— Ага, — зевнул Вечорек. — Вот и я сонный, так бы и заснул, если бы можно было.
— Не хочешь связаться с Тадеком? — Катажина поглядела на сумку с рацией.
— Сейчас нет. Позже, когда дело будет сделано. Я с ним все обговорил. Он доложит о наших успехах полковнику. Если у нас ничего не выйдет, то машины за тобой завтра не пришлют. Придется все перенести на понедельник.
— Ясно. Нам повезло, что сегодня суббота. Персонал до понедельника отдыхает, даже привратника на входе нет. Только снаружи ходит сторож с собакой.
— Откуда ты знаешь?
— Я слышала, как Ванда говорила профессору, что надо проверить перед сном охранную сигнализацию.
— Профессору Гавроньскому?
— Да, когда мы выходили из библиотеки после наших посиделок у камина.
— А почему она ему это сказала?
— Да они же тут все знают друг друга! На тайный обмен информацией это было мало похоже.
— Да, конечно, — согласился Вечорек. — Нам очень даже на руку, что персонал отдыхает, но мы должны отдать себе отчет, что не нам одним...
— Ты хочешь сказать, что настоящий похититель тоже выбрал бы именно эту ночь?
— Не знаю, но на его месте я бы, безусловно, постарался избежать лишних встреч с охраной. Это же и ребенку ясно!
— Послушай, — Катажина взяла чемоданчик и поставила его на стол. — Пора бы приготовить картину.
Вечорек молча кивнул, достал из кармана пиджака полученные от полковника ключики и вставил их в оба замка. Одновременно повернув ключи, он освободил скрытые пружины, и крышка приподнялась. Капитан открыл ее до конца.
— Точь-в-точь, как тот, — прошептала Катажина. — Я бы их в жизни не отличила. Ну, да какой из меня знаток...
— Знатоку их тоже не отличить с первого взгляда, а может быть и со второго. Превосходно сработано! Неудивительно, что американцы покупают каждый год сотни подделок, принимая их за оригиналы, если в Европе есть такие мастера. Но между нашими двумя картинами имеется огромная разница. На одной из них нарисовано не совсем то, что на другой.
— Как это?
— Посмотри вот сюда. — И он показал пальцем на один из колокольчиков на мантии Черного короля.
— Смотрю. Ну и что?
— Нет, ты приглядись хорошенько и сравни с остальными колокольчиками.
— Он... такой же точно... нет, постой! — Катажина невольно повысила голос и тут же прикрыла рот рукой. Только потом она договорила:
— Да ведь у него нет язычка!
— Вот именно. У всех колокольчиков, а их на мантии штук пятнадцать, язычки есть, а у этого нет.
— А на оригинале?
— На оригинале все колокольчики, естественно, без изъяна. Это и есть тайный знак Интерпола, который позволит преподнести герру Груберу небольшой сюрприз, когда его возьмут с поличным, то есть с картиной в руках.
— Только бы они ничего не заметили. Это же сразу видно!
— Ошибаешься. Я думаю, что французы рассчитали точно. Это видно, если ткнуть в нужное место пальцем. Не забывай, что за границей ни один человек пока не держал в руках оригинал, а ведь эти язычки такие мелкие! Если сам герр Грубер не обнаружит, что это подделка, то остальные и подавно. Но чтобы это обнаружить, он должен был бы не один день иметь перед глазами «Черного короля» и запечатлеть в памяти все его детали. Кроме того, у него просто не будет времени для сравнения. Интерпол наверняка хочет взять его, как только он получит картину.
— Понятно, — Катажина бросила короткий взгляд на часы. — Одиннадцать десять...
Она подошла к двери, долго прислушивалась, а потом на цыпочках вернулась к Вечореку.
— Все тихо. Начнем? Я, признаться, предпочла бы поскорее отделаться от этого и заснуть. Здешний воздух меня буквально опьяняет, — и она сделала глубокий вдох.
— Пьянеть от воздуха на службе запрещается, — буркнул капитан. — Подождем немного. Мне еще надо переобуться.
Он извлек из чемодана теннисные туфли и быстро надел их.
— Двинемся ровно в четверть, — прошептал он. — У тебя найдется платок? Только побольше. Лучше завернуть картину. Даже если нас кто-то заметит, то картина не бросится в глаза — она ведь невелика.
— У меня есть банное полотенце, оно вполне подойдет.
Бесшумно выскользнув из комнаты, она через минуту вернулась с огромным ярко-розовым полотенцем.
Вечорек даже зажмурился.
— Где ты купила это чудо? Приятный цвет, ничего не скажешь. — Он чуть не добавил, что, будь его воля, он приговорил бы изготовителей и покупателей подобных полотенец к наказанию пожизненно вытираться ими.
— Веселенькое, правда? — Катажина невинно улыбнулась. — Я выбирала его вместе с сестрой. Мы обе любим яркие цвета.
Она взяла картину и обернула ее полотенцем.
