войной ещё не принял окончательного решения относительно того, в какой именно редакции Япония готова принять требование о безоговорочной капитуляции. Очевидно, добившись таковой от нашего недавнего европейского союзника, американцы и англичане, солидаризируясь с Советами, будут настаивать на этих условиях замирения и с Великой Империей. А это очень болезненный вопрос для нации. Наконец, в-третьих, если мы и сумеем даже договориться с американцами, то на самом последнем этапе переговоров может возникнуть проблема «уламывания Советов». Я продолжаю верить в то, что в настоящее время, решающее слово принадлежит уже не Вашингтону и Лондону, а Москве Теперь Сталин не упустит свой шанс продиктовать нам свои условия. Это неоспоримый факт, что именно русские внесли решающие усилия в разгром «Третьего рейха».
— Ваши соображения, Того, конечно, убедительны, но мы должны верить в лучшую судьбу. Нация наверняка простит нам допущенные в политике грубые ошибки, но слабость духа не простит никогда. Японцы суеверны. Это — определяющий признак нашей нации. Так что вы занимайтесь дипломатией, а мы будем решать неотложные военные проблемы. Я полагаю, что при любом исходе противник не позволит нам сохранить контроль над Кореей и Тайванем. Их придётся, скорее всего, оборонять так же, как и метрополию.
— Вы не сказали, Ионаи, по поводу возможной судьбы Курильских островов и Южного Сахалина. Они ведь тоже должны обороняться, как я понимаю, силами флота?
— Для меня, Того, это давно решённый вопрос. Мы шаг за шагом уступаем позиции на Окинаве, а о «северных территориях» и говорить не приходится. В настоящее время, их просто некому и нечем оборонять. Это правда.
На следующий день, по рекомендации министра иностранных дел, военно-морской министр адмирал Ионаи всё же направил своему военно-морскому атташе в Швейцарии срочную телеграмму, предоставив капитану 2-го ранга Фудзимуре необходимые полномочия для ведения мирных переговоров с представителями американского разведывательного центра в Европе. Однако принятое решение оказалось запоздалым, промежуточным, не окончательным.
Вечером 18 мая министр иностранных дел Того получил дипломатическую почту из Швейцарии, а в ней — подробное донесение японского посланника в этой стране Касэ. В послании сообщалось, что благодаря авторитетным посредникам ему уже удалось встретиться с Даллесом и выяснить предварительные американские условия для ведения предметных переговоров. В состав группы Касэ входили военный атташе Японии в Берне генерал-лейтенант Окамото[16] и японские банкиры, сотрудничающие в Совете Банка международных расчётов, Иосимура и Китамура. Руководитель американского разведывательного центра в Берне дал понять, что существует надежда сохранить императорский режим, большую часть торгового флота, но полностью исключается возможность сохранения контроля Японии над Кореей и Тайванем.
Министр иностранных дел Того на следующий день снова встретился с военно-морским министром адмиралом Ионаи и проинформировал его о полученном документе из Швейцарии. Продолжительный обмен мнениями между двумя министрами протекал в конструктивном плане.
— Вот, видите, Того, напористые действия военно-морского атташе Фудзимуры как бы предвосхитили данные вашего посланника Касэ. Выходит, что военные и дипломаты Японии действуют в одном направлении. Спасение нации всё ставят превыше всего.
— У русских, Ионаи, есть такая популярная пословица: «Вашими бы устами, да мёд пить». Это я говорю к тому, что ваш показной оптимизм в отношении переговоров не столь безупречен, как кажется на первый взгляд.
Адмирал Ионаи недоумённо посмотрел на собеседника:
— Что вы имеете в виду, Того?
«Первый дипломат» Японии уклончиво пояснил:
— Только то, адмирал, что курс на переговоры не столь однозначно принимается японским народом. Многие и многие намерены сражаться до победного конца. В том числе и значительная часть наших военных, солдат и офицеров.
— Поэтому, Того, надо вести работу на два фронта — на внутреннем и внешнем. Вы нравы, что многие военные чины выступают против ведения переговоров с противником. В военно-морском министерстве, к сожалению, тоже царит двоемнение. В том, что курс на переговоры в сложившейся обстановке является единственно приемлемым для Великой Империи, меня поддерживает адмирал Такаги и контр-адмиралы Хосина и Томиока[17]. Напротив, адмиралы Тоёда и Ониси[18] решительно выступают за продолжение войны всеми возможными методами, и мои доводы противоположного свойства не воспринимаются ими, звучат для них оскорбительно.
В рассудительном тоне министр иностранных дел продолжил констатацию любопытных фактов:
— В бытность послом Великой Империи сначала в Берлине, а затем в Москве, я попробовал, Ионаи, изучить психологию того и другого народов. Признаюсь, мне это не удалось. Теперь-то я понимаю, что для такой сложной науки требуются более продолжительные отрезки времени. Особенно это касается русских. В моём представлении они остались загадочными душами, неподкупными. Немцев я «раскусил» быстрее. Они раз и навсегда поверили Гитлеру. Фюрер повёл их к всемирному Олимпу, но переоценил возможности рейха. Именно в этом — его заблуждение и главная ошибка.
Того, осознавая этот факт, сделал паузу и продолжал:
— Японцы и русские в каких-то крайностях похожи друг на друга. Традиционно руководители Японии добивались от простых людей достойною послушания и немало преуспели в этом. Зато теперь мы очень хотим обратного. Мы хотим, чтобы в кратчайшие сроки японцы постарались воспринять новую философию момента, научились не захватывать чужие территории, а захваченные территории возвращать. Да ещё без боя, грубо говоря, добровольно. Вот тут, по-моему, зарыта собака, Ионаи. Этот идеологический просчёт будет дорого стоить Великой Империи. Мы очень скоро убедимся в этом.
Как это ни печально звучит, но принц Коноэ совершенно прав в главном — наше поражение в войне неотвратимо.
Пораженческое заявление Того заметно обескуражило военно-морского министра. Адмирал Ионаи с нарочитой твёрдостью, даже патетически возразил:
— Если американская сторона, как сообщает Фудзимура, не отвергает самой возможности переговоров с Великой Империей, то мы, Того, должны выполнить пожелание Даллеса и направить в Швейцарию для встречи с ним лицо значительно более высокого ранга. Адмирал Такаги готов выполнить эту почётную и ответственную миссию.
— Не забывайте, Ионаи, что вопрос о полномочном представителе на переговорах с воюющей страной может решить только император или премьер-министр. Я не вправе решить такой вопрос и не намерен вмешиваться в это дело.
Военно-морской министр тотчас согласился:
— Давайте решать на высшем уровне, Того. Никто не лишал нас права поставить этот вопрос перед императором или на Высшем совете по руководству войной. Впрочем, не мне учить вас всевозможным дипломатическим увёрткам[19].
Так и не получив из Москвы желаемого приглашения для встречи от наркома иностранных дел СССР, Того в конце второй декады мая решил инициировать встречу рангом ниже, с послом Советов в Токио Маликом. Обсудив злободневный вопрос с премьер-министром Судзуки, он предложил и наиболее подходящую кандидатуру для осуществления намеченного замысла. Получив согласие премьер-министра, Того утром 19 мая пригласил на беседу бывшего посла Японии в СССР, бывшего министра иностранных дел, бывшего премьер-министра Хироту и предложил ему, под благовидным предлогом поздравления «коллеги» с триумфальной победой над «заклятым врагом» в Европе, завязать неофициальные секретные переговоры. Опытнейший японский политик с удовлетворением принял это предложение.
В заключение встречи Хирога высказал обнадёживающий довод о том, что начала войны с Японией летом всё же можно не опасаться. Наличных советских сил для борьбы с Квантунской армией явно недостаточно. Их надо не только пополнить, но и оснастить той боевой техникой, которая привела к успеху на советско-германском фронте. Другое рассуждение бывшего премьера звучало менее убедительно:
— Понимаете, Того, меня, как и вас, очень тревожит судьба императорской Японии. Конечно, вы
