выстроился на взлетно-посадочной полосе аэродрома в Катаоке. Рядами поодаль расположились, сложенные в штабеля винтовки, боеприпасы и снаряжение. За ними стоят уцелевшие артиллерийские орудия и танки. Над штабом 31 — го полка противовоздушной обороны спускается японский флаг и поднимается победный флаг Военно-Морского флота Советского Союза. Шеренги японских подразделений трогаются, направляясь в наспех созданный лагерь военнопленных вблизи Катаоки.
Весь день 23 августа продолжалось разоружение японских частей Порт-Артурского гарнизона, изымалось и складировалось оружие и боеприпасы. Над штабом морских сил под троекратный салют из всех видов стрелкового оружия был спущен японский флаг и взвился красный советский флаг как символ окончательной победы над врагом. С прибытием в этот день в Порт-Артур танковой бригады 6-й гвардейской танковой армии в городе был установлен контролируемый воинский порядок.
Вторая половина дня 23 августа получилась у начальника Генштаба генерала армии Антонова исключительно напряженной. Вначале он принял глав американской и английской военных миссий генералов Дина и Бэрроуза, чтобы окончательно уточнить детали предстоящего подписания акта о безоговорочной капитуляции Японии и затем сразу же отправился в Кремль, на дневной доклад Верховному Главнокомандующему. Он получился довольно продолжительным, какими случались доклады о положении на советско-германском фронте вплоть до окончания победной Берлинской операции.
Когда члены Политбюро ЦК, ГКО и Ставки, не спеша, расселись по своим традиционным местам, Верховный остановился рядом с начальником Генштаба, негромко сказал:
— Ваш доклад об обстановке на Дальневосточном театре военных действий, товарищ Антонов, должен показать присутствующим товарищам, стоит ли сегодня салютовать в честь окончательной победы над Японией или салют следует отложить еще на несколько дней.
Генерал армии Антонов, не раздумывая, возразил:
— Чтобы принять такое решение, товарищ Сталин, Ставка обязательно должна знать мнение на этот счет Главкома дальневосточной группировки маршала Василевского.
— Мнение Главкома дальневосточной группировки членам Политбюро ЦК известно, товарищ Антонов, — взгляд Генерального секретаря скользнул но лицам, сидящих за столом соратников. — Час назад я разговаривал с товарищем Василевским по телефону. Он считает, что войска Квантунской армии в Маньчжурии и Северной Корее практически полностью разгромлены и повсеместно идет сдача в плен ее уцелевших остатков. Такого же мнения придерживается и командующий Тихоокеанским флотом адмирал Юмашев. Он доложил, что очаговое сопротивление японских войск на Сахалине и Курильских островах будет подавлено в течение трех-четырех ближайших дней. Откладывать салют не имеет смысла.
— Адмирал Юмашев указал приемлемый срок окончания операции. Вот на три-четыре дня и надо отложить проведение победного салюта, товарищ Сталин. Пусть наши войска полностью закончат боевые операции и на островах, — предположительно высказался председатель Госплана Вознесенский. — Исход ясен, но зачем торопиться?
— Ситуация складывается так, товарищ Вознесенский, что тянуть дальше с салютом в Москве нельзя, — Верховный вилочную приблизился к столу, пристально посмотрел на председателя Госплана. — Вторую неделю американы празднуют победу над Японией и упорно подчеркивают, что она добыта усилиями прежде всего вооруженных сил Соединенных Штатов. Но любому человеку, который мало-мальски разбирается в военных делах, ясно, что без разгрома Квантунской армии на материке ни о какой безоговорочной капитуляции Японии не могло быть и речи. Однако Трумэн торопится с победными заявлениями сознательно. Он связывает с длительной оккупацией японских островов далеко идущие политические цели во всей Азии.
Сталин умолк, принялся совершать «челноки» взад-вперед вдоль кабинета. Пауза затягивалась. Её нарушил нарком внутренних дел Берия. Он поспешил согласиться:
— Тогда, конечно, сегодня же и надо провести победный салют именно по «первому разряду».
Верховный остановился на традиционном месте у торца стола, снова спросил присутствующих:
— Так как будем с салютом? Других предложений нет?
— Конечно, салют надо проводить, — за всех присутствующих высказался член ГКО маршал Ворошилов.
— Салют проводим. Решили, — Сталин сделал характерный жест рукой в сторону начальника Генштаба. — Теперь, товарищ Антонов, расскажите нам о положении в Центральной Маньчжурии. Что сейчас там происходит?
Привычно взглянув на «оперативку», начальник Генштаба уверенно доложил:
— Советские войска дальневосточной группировки досрочно выполнили поставленные перед ними оперативные задачи. Кинжальные встречные удары войск всех фронтов с первых же дней боевых действий деморализовали войска противника как на Монгольском, так и на Приморском направлениях. Командование Квантунской армии не ожидало, что подвижные соединения Забайкальского фронта сравнительно легко и быстро преодолеют перевалы Большого Хингана, а на равнине их было уже не остановить. Под натиском войск 1-го Дальневосточного фронта не устояли гарнизоны приграничных укрепрайонов врага на восточном участке. Войска 2-го Дальневосточного фронта прошли через приамурские таежные дебри, тесно взаимодействуя с частями Краснознаменной Амурской военной флотилии.
Отличительной особенностью всей дальневосточной кампании явились успешные действия усиленных передовых отрядов соединений, а также широкое использование войсковых десантов. По существу, именно смелые десантные операции обеспечили овладение крупнейшими центрами Маньчжурии — Харбином, Чанчунем, Мукденом и Гирином.
— Так же успешно действуют морские десанты на восточном побережье Кореи, — на ходу бросил реплику Верховный.
Начальник Генштаба продолжил доклад:
— Воздушные десанты 6-й гвардейской танковой армии овладели накануне Дальним и Порт-Артуром. Сегодня по железной дороге в помощь им прибыли две танковые бригады 5-го гвардейского танкового корпуса. На подходе — соединения 39-й армии генерала Людникова. Боевые действия на всей территории Маньчжурии прекращены. Войска принимают капитуляцию уцелевших японских соединений, армии Маньчжоу-Го и князя Дэ Вана.
— А как развиваются события в Северной Корее, товарищ Антонов? — Верховный приостановился рядом с начальником Генштаба, бросив короткий взгляд на разложенную перед ним дальневосточную «оперативку».
— Для действий наших войск в Северной Корее характерно тесное взаимодействие войск 25-й армии генерала Чистякова и усиленных десантов Тихоокеанского флота. Овладев два дня назад важнейшим портом Вонсан, нашим войскам удалось окончательно отрезать северокорейскую группировку японских войск и от основных сил Квантунской армии, и от метрополии. В ближайшие дни будет выброшен воздушный десант в Пхеньяне, намечено выдвижение усиленных передовых отрядов к 36-й параллели. Финал операции — там. Не стоит нарушать соглашение с союзниками[86] .
Ещё при подготовке к этому докладу Антонов наметил высказаться по поводу осуществления операций на Сахалине и Курильских островах в критическом плане. Задержка с их началом оказалась неоправданной. Теперь это стало очевидным фактом. Но кто мог поручиться месяц назад, что так быстро закончатся операции всех фронтов в Маньчжурии?
Сталин упредил это признание начальника Генштаба.
— С началом операций на Сахалине и Курильских островах мы неоправданно задержались, товарищ Антонов, — строго сказал Верховный, искоса взглянув на начальника Генштаба. — Их тоже следовало начинать 9 или 10 августа. Промедлили с началом и вот пожинаем плоды начального промедления.
Генерал армии Антонов смело возразил:
— На войне, товарищ Сталин, все предусмотреть наперед невозможно. Большой Хинган планировалось преодолеть на одиннадцатый день операции, а танкисты генерала Кравченко перевалили за хребет на пятый день.
— Раз преодолели на неделю раньше, так надо было сразу же скорректировать и начало островных операций, — не «сдавался» Верховный.
Маршал Будённый выступил «миротворцем». До этого, бывая приглашенным на заседания Ставки,
