не откидывайся на спинку. Вообще не шевелись.
– Да что такое?
– Ты только не переживай, Паучок, – пролепетала я, – но, кажется, ты сел на свою крысу…
Крик, который издал Паук, был подобен воплю раненого животного. Причем не какого-нибудь, а крупного и сильного. Ну, не мамонта, конечно, но льва или тигра – запросто. Только не спрашивайте, откуда я знаю, как кричит раненый лев.
– Шушарочка! – прорыдал Паук и пошевелился.
– Что чувствуешь? – поинтересовалась я.
– Мокро… – признался он. – Господи!
– Надо встать, – неуверенно пробормотала я.
– Не могу, – Паук смотрел жалобно, – я этого не вынесу!
– Закрой глаза, – посоветовала я, – я сама посмотрю.
Он оперся на мою руку и встал, пошатываясь. На скамейке под ним расплывалось мокрое пятно. Это же надо, вроде с виду худенький, а от крысы мокрое место осталось!
Я обошла Паука. На не слишком чистых брюках сзади были желтые разводы и прилипли половинки грецкого ореха.
– Ну что? – проскрипел он.
– Да ничего, – я пожала плечами, – нету ее… Подевалась куда-то…
Мы обежали скамейку и с трудом заметили крысу, которая сидела на траве, покрытой белыми лепестками черемухи. Эта хвостатая эстетка задумчиво нюхала цветочки!
– Ой, не могу! – Паук снова плюхнулся на скамейку. – Она меня до инфаркта доведет! И ты тоже хороша – так человека напугать!
– А ты про что забыл-то? – тут же перевела я разговор.
– Ох! – Паук побледнел. – Вот неприятность!
Он порылся в сумке и протянул мне красивую глянцевую открытку. На ней художественным шрифтом было напечатано, что встреча одноклассников по поводу пятнадцатилетия окончания ими школы состоится двадцатого мая, то есть сегодня, в восемь часов, в ресторане «Хуторок». И адрес где-то не в центре.
– Ты вполне успеешь, – протянула я, – только переодеться надо и умыться…
– В том-то и дело! – закричал он.
– Постой-постой… – Я все не выпускала открытку из рук, – тут написано пятнадцать лет?
– Ну да, пятнадцать лет, как «давно, друзья веселые, простились мы со школою»… А что?
– А сколько же тебе лет? – изумилась я. – Постой, сама подсчитаю… семнадцать плюс пятнадцать…
– Тридцать два, – сказал Паук, – а что такого? Я не женщина, возраст свой не скрываю.
– Ну это надо… – Я окинула взглядом всю его тщедушную фигурку. Да еще эти колечки…
– Ну, нравится мне так ходить, – надулся Паук, – кому какое дело?
Вообще-то он прав, но, судя по первой реакции, бывших одноклассников все же стесняется.
– Ну, так не ходи на встречу!
– Нельзя, – Паук совсем скис, – если я не приду, она меня разыскивать начнет. Весь город на уши поднимет, к матери заявится, а мать знаешь кем меня считает? Совершенно конченым человеком, пьяницей и наркоманом. Она скажет, что я опустился, шляюсь по притонам, ночую едва ли не под мостом.
– Откуда у матери такие сведения?
– От верблюда, – отмахнулся Паук, – я же тебе рассказывал, какое у нее любимое слово. Ну, ответственный человек ведь в таком виде ходить не станет, так? Работу приличную не получит, так? Денег не заработает? А, стало быть, я кто? Бомж и тунеядец.
– Характер у твоей мамочки, конечно, не сахар… – не могла не согласиться я, – слушай, а кто такая она?
– Кто – она?
– Ну вот ты говоришь – она, она, кто это?
– Ах эта… – Паук отвернулся и процедил, – моя бывшая жена.
– Ой, да ты женат был? – Я прыснула.
– Ну че ты ржешь? – всерьез обиделся Паук.
– Извини, просто в голове как-то не укладывается… – Я погладила его по руке.
Крыса Шушара подняла голову от своей черемухи и поглядела на меня сердито – кто посмел обидеть ее обожаемого хозяина?
– Вот и она тоже говорила, что я абсолютно не создан для семейной жизни, – заговорил Паук, – а как меня угораздило… Все исключительно назло мамаше. Ну, мы в школе любовь крутили, мать очень недовольна была – не нашего круга, говорит! Какой такой круг? Ну, мать с отцом у нее люди, конечно, простые, папаша на заводе всю жизнь оттрубил, пил, конечно, но в меру. А мать не помню где работала, да какая разница, я же не на ней женился…
– И то верно… – поддакнула я.
– Короче, в девятнадцать лет она и говорит: давай поженимся, что мы все по углам… Мне – что? Сказал матери, она как заорет – безответственность! Сам на ноги не встал, ничего не зарабатываешь, мне на шею еще и девку свою посадить хочешь? Раз так – я сразу в загс. Поженились, а у нее квартирка маленькая, двухкомнатная, стены тонкие, отец каждый вечер выпивши, мать до полночи телевизор смотрит. В выходной – пивом с утра папаша наливается, меня приглашает. Что, кричит, ты все в свою машину бесовскую пялишься – это он так компьютер называл, добра от этого не выйдет. Скукотища, в общем. Жена молодая денег требует – того у нее нету, этого…
– Так зарабатывать надо на семью-то! – фыркнула я.
– Хороших заказов никто не приготовит, пока квалификацию свою не проявишь, – возразил Паук, – а где ее взять? Пока сам до всего не дойдешь… в общем, время нужно. А тут условий никаких. Жена все куда-то тянет, скучно ей, папаша озверел совсем, орет, что на его шее сижу, а не уважаю – вечером выпить с ним не желаю. Теща губы поджимает и жену потихоньку пилит – кого привела, ни пес, ни выдра, вида неказистого, ни любви с него, ни денег… А все же слышно, потому как квартирка крошечная, стены тонюсенькие…
– Ты про это уже говорил, – вставила я.
– Ах да! – Паук потер лоб. – В общем, продержался месяцев пять, не больше, да и слинял обратно к мамаше. Ну, тут она, конечно, на моих косточках поплясала, все высказала насчет безответственности. Только я не больно слушал – ясное дело, нового ничего не скажет, а все старое я давно наизусть выучил. С женой мы вроде мирно расстались – ну, не сложилось, и ладно. Я поболтался немного, потом институт бросил, мамаша опять заедаться начала, так я и думаю – пошли вы все куда подальше. Дверью хлопнул, да и ушел как был, компьютер только взял. Снял квартиру, заказы кое-какие пошли…
– И про это я уже слышала, – напомнила я и поглядела на часы, – ты рассказывай, отчего ты жену бывшую так боишься…
Крыса Шушара вспрыгнула на скамейку и поглядела на меня с большим неодобрением. Ей не понравился мой насмешливый тон. Я в ответ показала ей язык – стану я еще какую-то крысу слушать.
– Ну, в общем… прошло года два, она меня нашла – замуж, говорит, собралась. А мы с ней развод не оформили. Ну, я не против, конечно, раз надо, значит надо. Подписал я все документы, вызывают в суд. А она зачем-то в суд со своим хахалем приперлась, за которого замуж собралась. Захотела его мне продемонстрировать – мол, все у нее шоколадно, а я как был в дерьме, так и остался.
– Есть такие женщины, – согласилась я.
– Ты слушай дальше, – уныло сказал Паук, – значит, прикатывают они, машина приличная, дорогая, мужик упакован по полной программе, она выходит – шуба норковая до пят. Меня увидели…
– А ты в таком виде, как сейчас ходишь? – До меня начал доходить юмор ситуации.
– Не, у меня тогда прическа была под панка, ирокезская, и крашенная перьями в три цвета…
– Колоритно! – восхитилась я. – Впечатляет!
– Ага, она как увидела, так позеленела вся. А этот, хахаль-то ее, встал столбом, да и спрашивает: «Это твой бывший муж?» Почему – бывший, говорю, пока еще настоящий. Вот сейчас разведемся – буду бывший.
