Навстречу ему вышел один из «людей в черном».
Оба представителя высоких договаривающихся сторон остановились в десяти шагах друг от друга, как Пушкин с Дантесом, и обменялись сдержанными приветствиями.
– Где девчонка? – спросил черный.
– В машине, само собой, – ответил пятнистый, оглянувшись на свой джип. – А где деньги?
– В чемодане, – мужчина в черном глазами показал на своего подручного, который стоял позади с кейсом в руке.
– Покажите, – потребовал человек в камуфляже.
– Сначала покажи девчонку!
Человек в камуфляже на мгновение задумался, затем решительно махнул рукой.
Дверца джипа открылась, и из машины вытолкнули девушку с надетым на голову мешком.
– Что за дела? – раздраженно проговорил черный. – Покажите ее лицо!
– Покажите деньги!
«Люди в черном» обменялись взглядами. Старший кивнул. Парень с кейсом осторожно приблизился и уже хотел открыть чемоданчик. Человек в камуфляже шагнул к нему, но в этот самый момент из склепа прогремел выстрел.
Девушка, стоявшая возле джипа, покачнулась, попыталась открыть дверцу машины, но ее оттолкнули, дверца захлопнулась, и из джипа загремели выстрелы.
Человек в камуфляже вырвал из рук бойца кейс, упал на землю, откатился за ближайшее надгробие, выдернул из наплечной кобуры пистолет и выстрелил.
Парень, который принес кейс, охнул и упал ничком, не подавая признаков жизни.
Командир «черных» метнулся за ближайший надгробный памятник и оттуда открыл огонь.
Отстреливаясь, лежащий за надгробием человек в камуфляже свободной рукой открыл кейс, вытащил пачку денег и крикнул:
– В кейсе кукла! Это подстава!
Он еще несколько раз выстрелил по прячущимся за памятниками противникам, но тут из второго склепа раздался выстрел, он выронил пистолет и упал лицом в траву.
Еще несколько минут обе стороны активно обменивались выстрелами, потом черный джип сорвался с места и укатил. На кладбище осталась лежать неподвижная фигура человека в камуфляже и парня в черном, за воротами – девушка с мешком на голове.
Командир «черных» махнул рукой одному из своих уцелевших подчиненных. Тот подбежал к девушке, снял с ее головы мешок.
– Ну, что она?
– Жива, – ответил боец. – Дышит. Но только…
– Что еще?
– Только, Шуруп, это не она.
– Что значит – не она?
– Сам посмотри!
Тот, кого назвали Шурупом, вышел за ворота, наклонился над девушкой и зло проговорил:
– И правда, не та…
Он встал и зашагал обратно на кладбище. Проходя мимо неподвижного тела в камуфляже, перевернул его ногой, потрогал шею и равнодушно проговорил:
– Готов!
От мертвого врага сделал два шага к своему бойцу, проверил его пульс и убедился, что он тоже мертв.
Тем временем остальные его бойцы выбрались из склепов. Шуруп схватил одного из них за лацканы пиджака и рявкнул:
– Ты, хомяк недоделанный, какого черта ты выстрелил раньше времени в девчонку?
– Но, Шуруп, – заныл тот, – ты же мне сказал – если будет возможность, ее надо мочить по-любому… нам же велели ее привезти живой или мертвой…
– Ее! – прорычал Шуруп. – А ты стал стрелять, не видя лица! Убил какую-то постороннюю девку…
– Но, Шуруп, этот козел по-любому начал бы стрелять!
– По-любому! – передразнил его Шуруп. – Он начал бы стрелять позже, когда открыл кейс и увидел куклу, тогда Зеленый остался бы жив! Но не это главное, черт с ним, с Зеленым! Главное, что я велел девку мочить, а ты ее только ранил! Если бы это была та, за которой нас послали, ты бы провалил нам все дело!
Он повернул голову, к чему-то прислушиваясь, и закончил:
– В общем, потом мы с тобой разберемся, сейчас смываться надо, а то скоро здесь уже будут менты!
Действительно, теперь уже и Левон расслышал доносящиеся со стороны Малого проспекта приближающиеся милицейские сирены.
Бандиты подхватили своего убитого товарища и убежали с кладбища.
Через минуту сторож увидел за оградой две стремительно уезжающие автомашины. Только теперь он осмелился выбраться из своего укрытия. Первым делом он проверил два тела и убедился, что мужчина мертв, а девушка ранена в плечо, но дышит.
Скоро подъехали машины милиции. Им Левон рассказал о происшедшем без особых подробностей, но позже племянник, капитан милиции Ашот Бахчинян, угостил родственника отличным ереванским коньяком и выпытал у него все детали события.
Так что теперь все это Творогов пересказал Василию Макаровичу Куликову.
– Ну что, Макарыч, – закончил Творогов, – можешь мне что-то дельное по этому поводу сообщить?
Дядя Вася, однако, ответил уклончиво и быстренько отсоединился, чем очень меня удивил. Понятно, что после такого отношения бывшие коллеги не станут с ним откровенничать. В отношении информации как нигде действует закон «ты – мне, я – тебе!».
Под моим удивленным взглядом дядя Вася набрал номер на мобильном.
– Артем, тут такое дело… – заговорил он, – тут перестрелка была на Армянском кладбище, так это люди твоего фигуранта там засветились. Точно… – он послушал немного, – ага, ты проверь покойника того и девушку…
– Сейчас узнает, – сказал он мне, прикрыв трубку, – ага, так… так… да не за что… ну что ты, я же понимаю… не волнуйся!
– Девушка в больнице, жить будет, только ничего не говорит, боится, наверное. Но если с ней поработать, то станет бесценным свидетелем. Нас благодарят и велят сидеть тихо, поняла?
Понять-то я поняла, но не согласилась с такой постановкой вопроса. Мало ли кто кому что велит? Почему я должна слушаться человека, которого в глаза не видела? У них – свои дела, а у меня – свои! Я-то ничего этому Артему не обещала!
– Ладно, – я как можно равнодушнее пожала плечами, – раз вы в порядке, то я пойду. Надо с Бонни погулять…
– Василиса! – вскинулся дядя Вася, но я уже выскочила на лестницу.
На улице, однако, я повернула не к дому, а совсем в другую сторону, то есть к Пауку. Перед глазами стоял бедный покинутый Бонни, но я дала себе слово по окончании этого дела устроить себе каникулы и провести их с Бонни. Мы будем гулять, я стану кормить его разными вкусностями и заработаю прощение.
Паука я застала в его обычном состоянии – он сидел за компьютером, ошалело пялясь в экран и молотя по клавишам. Только в ушах у него были наушники. Наверняка, подумала я, слушает какой- нибудь хип-хоп или техно. И Шушара была тут же – на плече у хозяина.
Я села рядом, решив дождаться, когда он сам обратит на меня свое благосклонное внимание.
И долго ждать не пришлось – ни слова не говоря, Паук протянул мне один из наушников:
– Послушай-ка!
– Да я вообще-то не очень люблю техно… – пробормотала я, однако спорить не стала, поднесла наушник к уху.
