знает, что вы – гости, мои гости. Не желаете ли снять свой плащ?
– Нет, – принцесса Роган опередила подругу. – Мадам де Грис останется в плаще. Ей зябко…
– Как вам будет угодно, госпожа! – Хозяйка поклонилась Антуанетте. – Если так, не угодно ли вам будет начать? Время для этого самое подходящее…
Наверху, над головой королевы, раздался странный скрипучий звук. Мария-Антуанетта подняла голову и увидела пристроившегося на потолочной балке черного ворона. Ворон снова каркнул – словно скрипнула несмазанная дверь.
– Угомонись, Шарль! – прикрикнула на него хозяйка. – Нашим гостям не до тебя!
Женщина в черном подняла со стола темную запыленную бутылку, налила из нее в бокал рубиновое вино, протянула его Марии-Антуанетте:
– Выпейте, госпожа!
Королева нерешительно взяла бокал, переглянулась с подругой. Принцесса Роган едва заметно кивнула, улыбнулась одними глазами, подбадривая ее. Антуанетта поднесла бокал к губам, отпила немного. Вино было странным. В нем был привкус полевых трав, и осенних яблок, и чего-то едва уловимого, давно забытого. Королева вспомнила свое детство, дворец Шенбрунн, старшего брата…
Женщина в черном отвернулась, подошла к очагу и бросила в огонь щепотку какого-то порошка. Огонь вспыхнул ярче, выбросил сноп разноцветных искр. В комнате запахло пряно и волнующе – осенним полем, ночным садом, таинственным лесом…
– Услышь меня, госпожа, услышь меня, повелительница! – заговорила колдунья неожиданно высоким, сильным голосом. – Услышь меня, Геката, обутая в красное, повелительница перекрестков, дочь Аристея! Услышь меня, владычица лунного света! Ты, бегущая по земле, не приминая травы, ты, рыщущая в темноте, преследующая свою добычу в ночи! Ты, блуждающая среди могил, трехликая, змееволосая! Услышь меня, Геката, матерь тьмы, повелительница колдовства! Заклинаю тебя черной собакой, черным вороном, черной змеей!
Королева забеспокоилась, прикоснулась к вискам: там внезапно забилась боль, мучительная, нарастающая. Голос колдуньи ввинчивался в голову, раздражая и мучая…
Хозяйка снова подошла к ней, уставилась в упор своими глубокими черными глазами:
– Пейте, госпожа! Вы должны выпить это вино, если хотите узнать…
– Узнать – что? – растерянно переспросила Антуанетта.
Женщина в черном не ответила.
Королева снова поднесла бокал к губам. Рука ее слегка дрожала, мелкие белые зубы стучали о край бокала. Она сделала глоток, еще один… взгляд ее был прикован к странной хозяйке. Вкус вина изменился… да полно, вино ли это?
Из-под черного покрывала свесился кулон на тонком кожаном шнурке. Мария-Антуанетта разглядела странный узор из темного старинного золота: вертикальный ромб, а в нем – полумесяц и ключ.
Кулон странно притягивал ее, он завладел ее сознанием. Он раскачивался из стороны в сторону, и взгляд Марии-Антуанетты послушно следовал за ним. Королева хотела что-то сказать, хотела прервать странный обряд…
Но темная избушка вдруг растаяла, исчезла.
Теперь Мария-Антуанетта стояла на дворцовом балконе рядом с королем, на руках у нее был ребенок. Ее супруг, Луи, улыбался слабой, беспомощной, жалкой улыбкой.
Внизу, возле стен дворца, кипела грязная, грозная, отвратительная толпа – тысячи и тысячи нищих, оборванных женщин. Они заполняли все свободное пространство перед дворцом, волнуясь и выплескиваясь на ухоженные версальские дорожки, как бурное, беснующееся море. Впереди них гарцевала на вороной лошади красавица с жестоким, беспощадным лицом, в красном изорванном платье, в красной шляпе с красными перьями, с кривой саблей в руке… каким-то непостижимым образом королева знала ее имя – Териен де Мерикур…
– Хлеба, хлеба! – кричали тысячи женщин.
– Нужно уехать в Париж… – прошептал Луи, едва разжимая губы, продолжая жалко, вымученно улыбаться. – Там мы будем в безопасности… там есть верные войска…
– Хлеба, хлеба! – неслось снизу.
Вдруг эта картина померкла, словно невидимая рука перевернула следующую страницу.
Теперь королева была одна – с ней не было ни Луи, ни маленького сына. Впрочем, сын, ее маленький Луи, названный именем отца, был с ней – на шее, под черным траурным платьем, она бережно хранила его портрет и локон золотистых волос, спрятанный в детскую перчатку.
Она находилась в жалкой, бедно обставленной комнате – узкая койка, два шатких стула и умывальник составляли всю ее обстановку. Голые стены были сырыми и холодными, от них тянуло ледяным сквозняком, и тело королевы сотрясал мучительный озноб. Дверь была заперта, единственное окно выходило во двор… в пустой тюремный двор, где не росло ни травинки, ни деревца.
Мария-Антуанетта вскочила, подбежала к двери, заколотила в нее кулаками…
За дверью послышались шаги, лязг железа, и равнодушный, незнакомый голос проговорил:
– Уймитесь, гражданка! Соблюдайте революционный порядок!
И от равнодушного спокойствия этого голоса ее обдало ледяным холодом ада…
Мария-Антуанетта вскрикнула, открыла глаза.
Она снова была в крошечной полутемной избушке. В камине пылал огонь, перед ней стояла женщина в черном покрывале, на ее плече сидел черный ворон.
– Что это было? – спросила королева дрожащим, надломленным голосом.
– Владычица ночи показала вам, что будет, если…
– Если – что?
– Если вы не поймете поданный вам знак!
– Знак? Какой знак?
– Вам виднее, моя госпожа!
Ворон на плече у колдуньи внезапно поднял одно крыло, приоткрыл клюв и хрипло, надсадно каркнул:
– Кар… кар-динал…
Или это только померещилось королеве?
Она вспомнила вечер в салоне принцессы и призрак мертвого кардинала за клавесином: красные рукава, упавшие до локтей, красивые сильные руки и странную, мучительную музыку, стекающую с пальцев Красного кардинала…
– Пойдем отсюда… – проговорила Мария-Антуанетта, порывисто схватив свою подругу за руку. – Пойдем прочь, я больше не хочу… больше не могу… мне это совсем не нравится!
Они вышли из приземистого домика. Прежде чем закрыть дверь, принцесса сунула в руку колдуньи тихо звякнувший кошелек, обменялась с ней многозначительным взглядом.
Фиакр ждал их на прежнем месте.
Принцесса Роган помогла Антуанетте сесть, устроилась рядом с ней и вполголоса бросила кучеру:
– Обратно, во дворец! – Она повернулась к королеве и взволнованно прошептала: – Ну что? Что ты видела?
– Ничего! – нервно выкрикнула Мария-Антуанетта, прижав руки к пылающим щекам. – Мне это совсем не понравилось, и я не хочу об этом говорить! И… больше не зови меня на такие ночные прогулки! Это не смешно!
