– Про кого? – переспросила старушка, и глаза ее забегали.
– Про художника Летунова. Про Аркадия Глебовича Летунова. И не делайте вид, что вы не понимаете, о ком я вас спрашиваю.
Кира Яковлевна вдруг как будто еще больше постарела. Опустила голову, подошла к оттоманке и устало опустилась на нее, глядя в пол прямо перед собой.
– Ты все узнала… – проговорила она без всякого выражения.
– Не все, но кое-что я действительно узнала, – подтвердила Полина. – Вы расскажете мне остальное.
– Она очень любила его… – выдохнула Кира Яковлевна едва слышно.
– Мама? Любила Летунова? – повторила Полина, и как будто пелена спала с ее глаз.
На самом деле она почти сразу поняла, что без большого чувства там не обошлось, потому что все портреты похожей на Полину женщины просто дышали любовью. Только любовь могла создать то прозрачное золотистое свечение, которое излучало лицо ее матери на картинах Летунова. Но в мастерской она решила, что художник любил ее мать, а выходит, что чувство было взаимным…
– Они с Таней любили друг друга, – произнесла Кира Яковлевна, как будто прочитав ее мысли. – Он был значительно старше ее, но именно он открыл ей всю красоту мира, всю красоту и богатство человеческих отношений.
– Значит, он – мой отец… – договорила Полина, поставив точку в длинной череде недомолвок.
Кира Яковлевна ничего не ответила, и ее молчание было понятнее и достовернее любого ответа.
– Но почему они не поженились? Почему мама… почему мы уехали отсюда? И… и при чем тут Серегин? Я всегда считала его своим родным отцом…
В комнате наступила тишина – гулкая, звенящая, наполненная значением.
Кира Яковлевна поднялась с оттоманки, подошла к Полине, подняла на нее глаза – глаза старого, смертельно усталого, почти сломленного жизнью человека:
– Аркадий не хотел жениться на Тане. Он говорил, что женитьба принесет ей и ее ребенку… то есть тебе, только несчастья. Таня очень любила его и верила ему, а я… Признаться, я думала о нем плохо, считала, что в нем говорит обычный мужской эгоизм, боязнь ответственности. Только потом я поверила ему… потом, когда было уже слишком поздно. Когда он погиб.
– Как это случилось?
– Его убили случайные грабители. По крайней мере, так гласило официальное сообщение. Но он все время чего-то ждал… как будто предвидел, предчувствовал свою гибель, поэтому и не хотел, чтобы Таня связывала с ним свою жизнь. И сразу после его смерти она уехала отсюда. Тут-то и понадобился Серегин…
Татьяна была удивительно красивой женщиной. Больше того – в ней было то, что гораздо важнее красоты: удивительная женственность, тот самый золотистый внутренний свет, который заставляет мучительно биться мужские сердца.
Сергей Серегин был одним из тех, кого раз и навсегда ранила ее цветущая прелесть. Поскольку Татьяна была не замужем, он не переставал надеяться, повторял, что готов взять ее с чужим ребенком. Он был простой, не слишком развитый душевно человек и думал, что делает ей честь своим предложением. Когда Аркадия Глебовича не стало – пришел его час.
Татьяна в один день увяла, погасла, словно в ней выключили источник внутреннего сияния. Она хотела умереть вместе с Аркадием, но не могла себе этого позволить: у нее был маленький ребенок, Полина, дочь Аркадия, и ради нее она должна была жить. А кроме того, она должна была сделать все, чтобы спасти себя и Полину от тех, кто убил Летунова.
Мать, спасающая свое дитя, проявляет чудеса хитрости.
Любая мать. Птица прикидывается раненой, чтобы увести врагов от гнезда, каракатица выпускает облако чернил, чтобы спрятать в нем детенышей, лиса, рискуя жизнью, уводит за собой собак и охотников от норы…
Татьяна позвала Серегина и сказала, что выйдет за него, если они поженятся сейчас же, сегодня же, и сразу же после свадьбы уедут далеко-далеко, в такое место, где их никто не найдет.
Серегин согласился без раздумий.
Он не знал тогда, что Татьяна обманула его, использовала как спасательный круг, а ему вместо любимой женщины досталась одна выгоревшая оболочка, одна видимость. Но постепенно понял. Однако старался ничем не выдать своего понимания, обращался с женой заботливо, со всей доступной его простой душе нежностью.
А она как будто совершенно не держалась за жизнь и очень скоро умерла. Умерла, взяв с Сергея слово, что он будет теперь заботиться о Полине, как о своей родной дочери…
– Вы все это знали?! – воскликнула Полина, дослушав рассказ Киры Яковлевны. – Но почему… почему вы ничего мне не говорили? Почему скрывали от меня?
– Таня взяла с меня слово, что я ничего тебе не скажу, – призналась старая женщина. – Она не хотела усложнять твою жизнь. Хотела, чтобы ты считала Сергея своим родным отцом. В конце концов, так действительно проще, особенно в твоих отношениях с отчимом… ты не росла с чувством, что неродная в семье…
Полина тяжело вздохнула, вспомнив свои отношения с мачехой.
Правду говорят, что от судьбы не уйдешь, судьбу не обманешь. Мать хотела защитить ее от комплекса неродной дочери при отчиме, но у нее ничего не вышло – она стала падчерицей, Золушкой при жестокой и капризной мачехе…
– Не очень-то такое решение упростило наши взаимоотношения, – проговорила Полина наконец.
В комнате вновь повисла тяжелая тишина. Казалось, она была соткана из всех недомолвок, из всех обид и ошибок, накопившихся в жизни Полины за двадцать шесть лет.
– Прости меня, девочка, – проговорила наконец Кира Яковлевна едва слышным, надтреснутым голосом. – Прости, если я в чем-то перед тобой виновата…
– Вы ни в чем не виноваты, – отозвалась Полина, – так уж сложилась моя судьба.
Ей показалось, что Кира Яковлевна хочет сказать еще что-то, но не решается. Полина молча ждала, не пытаясь торопить ее. Наконец старушка взглянула на часы и проговорила:
– Я, конечно, всегда рада тебе, но ко мне сейчас должны прийти… на консультацию, довольно сложный случай…
– Конечно, Кира Яковлевна! Спасибо вам! – Полина направилась к выходу.
По дороге домой она перебирала все, что ей удалось сегодня узнать.
Сергей Серегин не был ее отцом. Ее отцом был художник Аркадий Глебович Летунов. Конечно, это очень важно, но не имеет прямого отношения к ее сегодняшним проблемам. Сейчас ей гораздо важнее понять, кем в действительности являлся ее покойный муж. Человек, которого она по привычке называла Ильей, но которого в действительности совершенно не знала.
Кем он был? Что делал до того, как появился в Петербурге, до того, как вошел в ее жизнь?
Один кусок его биографии ей удалось раскопать: фиктивная женитьба на Глафире Савеловой, жизнь в Мезенске. А что он делал до того? Где жил? Чем занимался? Все его прошлое состояло из одних вопросов, из одних белых пятен.
И еще одно, может быть, самое важное: что он хотел сообщить ей, оставив у Ивана мешочек с набором странных, бесполезных на первый взгляд вещиц?
В действительности предметы оказались вовсе не бесполезными, один из них помог ей разговорить Глафиру, другие привели ее в банк, а потом в мастерскую Летунова, где она сделала такое важное для себя открытие… Но если муж направлял ее поиски, значит, сам он уже знал тайну ее происхождения?
Но откуда? Какое отношение он имел ко всей этой истории? И куда должны ее привести дальнейшие поиски?
Пока вопросов было гораздо больше, чем ответов.
Полина вспомнила разговор с Кирой Яковлевной. Под конец ей показалось, что та чего-то недоговаривает. Она и выпроводила ее из дома, чтобы прекратить разговор, который мог навести на какую-то опасную тему…
За размышлениями Полина чуть не проехала свой дом.
