В комнате стало значительно светлее, и Александра разглядела висевшие на стенах театральные костюмы – расшитые камзолы, фраки, платья с кринолинами, наряды придворных и крестьян, гвардейцев и разбойников. Тут же, рядом с этими костюмами, висели большие, искусно сделанные куклы-марионетки с живыми, выразительными лицами. Именно их глаза Александра и увидела в темноте.
И еще при свете второй свечи она отчетливо разглядела лицо старика.
Это лицо было покрыто густым, глубоко въевшимся, многолетним загаром, выдублено беспощадным солнцем южных морей, обветрено соленым ветром всех океанов и исполосовано кривыми глубокими шрамами, как у старого пирата.
«Какое интересное, необычное, выразительное лицо! – подумала Александра. – Я уверена, что никогда не видела его в театре, и вообще никогда раньше не видела, но отчего же оно кажется мне таким странно знакомым?»
– Присаживайтесь, Александра Александровна! – повторил старик и придвинул ей обычный стул.
Она невольно подчинилась ему и спросила:
– А вы давно работаете в нашем театре?
– Давно ли я работаю в театре? – переспросил старик. – Можно сказать, всю жизнь… ведь, как известно, вся наша жизнь – театр, по крайней мере, так говорил один ваш коллега…
– Вы, наверное, бутафор? – продолжала расспрашивать старика Александра.
Старый незнакомец вызвал у нее неподдельный интерес, и она уже забыла, что спешит домой.
– В каком-то смысле… – уклончиво ответил он и придвинул к ней то, что в первый момент показалось ей коробкой. – Вот занимаюсь я, к примеру, и такими вещами.
Приглядевшись, Александра поняла, что это – сценический макет, какие изготавливают театральные художники, чтобы представить – в объеме – декорации и оформление будущего спектакля.
Макет представлял собой мрачный, скудно обставленный зал средневекового замка. В одном конце, на возвышении, стоял трон, на нем сидел, склонив голову на плечо, плотный широколицый человек средних лет. Чуть в стороне, в деревянном кресле, похожем на кресло старика, сидела женщина со следами былой красоты на лице. В правой руке она сжимала маленький веер из черных кружев. На круглом столике перед ней стоял крошечный серебряный кубок. Александра подивилась тому, насколько тщательно и мастерски были изготовлены все детали макета и насколько хорошо были сделаны обе куклы: лица их выглядели совершенно живыми, казалось, что они дышат и вот-вот заговорят. Даже кубок на столике казался совершенно настоящим, и в нем вроде бы плескалось красное вино.
Не сразу она заметила в другом конце зала еще двух кукол, точнее – двоих людей. Эти были гораздо моложе, один – очень высокий, с длинными руками и ногами, с длинным злым лицом, второй – среднего роста, чуть полноватый и бледный. Оба держали в руках шпаги и, судя по их позам, собирались приступить к поединку.
– А, так это финальная сцена «Гамлета»! – догадалась Александра. – Поединок Гамлета и Лаэрта!
– Совершенно верно! – старик улыбнулся. – Вам ли не узнать эту сцену! Вы же профессионал! Но вы, конечно, помните, чем она обычно заканчивается?
– Горой трупов, – машинально ответила Александра. – Что значит – обычно? По-моему, эта сцена всегда заканчивается одинаково. Режиссеры придумывают новые прочтения, одевают героев в современные костюмы или вовсе раздевают их, но сюжет драмы от этого не меняется. Гамлет смертельно ранит Лаэрта, тот, умирая, заверяет своего противника, что он успел поцарапать Гамлета отравленной шпагой, так что жить ему осталось недолго. Его мать, королева Гертруда, по ошибке пьет отравленное своим мужем вино, которое он приготовил для того же Гамлета, и Гамлет убивает короля Клавдия отравленной шпагой. В общем, все участники этой сцены погибают, и появляется Фортинбрас, чтобы произнести свою заключительную реплику.
– Вы правы, конечно, – кивнул старик, –
С этими словами он достал из кармана старинные серебряные часы-луковицу и завел их.
В ту же секунду по комнате пронесся порыв ветра. Он качнул пламя свечей, и странные, фантастические тени заметались по углам. Александре даже померещилось, что развешанные по стенам куклы-марионетки ожили, зашевелились, принялись строить ей страшные и смешные гримасы. Впрочем, наверняка это была просто игра света и тени.
Но самым удивительным оказалось не это.
Куклы в картонной коробке макета зашевелились, как живые актеры. Клавдий потер руки и сел поудобнее, Гертруда шумно вздохнула и принялась обмахиваться веером.
– Что это?! – взволнованно прошептала Александра. – Мне кажется или они движутся?..
– Тс-с! – старик приложил палец к губам и глазами указал на другой конец зала.
Там противники, вооруженные рапирами, двинулись навстречу друг другу. Гамлет встал в боевую позицию, поднял крошечный клинок и воскликнул:
Лаэрт взмахнул своей рапирой и ответил:
Крошечные бойцы скрестили клинки. Они поочередно наступали друг на друга, делали выпады, обманные движения, но ни один из ударов не достигал цели.
– Удивительная игрушка! – проговорила Александра, наблюдая за поединком. – Вы сами сделали ее?
– Игрушка? – переспросил старик. – Это вовсе не игрушка! Этот поединок, Александра Александровна, очень важен. От его исхода зависят судьбы многих людей… и не только людей.
– Что вы говорите? – в голосе Александры против ее воли прозвучала насмешка. – Ведь исход этого поединка давно известен, рапира отравлена, как и вино в кубке, так что всех персонажей в самом ближайшем времени ожидает смерть.
– Никогда ни в чем нельзя быть уверенным! – возразил бутафор. – Дуэль – такое дело, где все, или почти все, определяется везением. Кроме того, в нее всегда могут вмешаться высшие силы…
Гамлет и Лаэрт продолжали обмениваться ударами. Гертруда вдруг протянула руку, взяла серебряный кубок и воскликнула:
Клавдий приподнялся и взволнованно произнес:
возразила она и уже поднесла было кубок к губам, но вдруг порыв сквозняка пролетел по комнате. Пламя свечей качнулось, Гертруда испуганно вскрикнула и уронила кубок. Красная жидкость разлилась по столу.
– Я же говорил вам, – старик покосился на Александру, – всегда могут вмешаться высшие силы!
– Но как же так, – Александра невольно возмутилась, как человек, преданный театру. – Как же так, ведь в пьесе Шекспира этого не было! Гертруда выпила отравленное вино и умерла…
– Разве вы не знаете, Александра Александровна, что автор далеко не всегда властен над своими героями? С какого-то момента они перестают подчиняться его мыслям и желаниям и начинают жить и действовать по своей собственной воле. Причем это тем более верно, чем талантливее автор и, соответственно, чем лучше и правдоподобнее выписаны характеры персонажей, тем более живыми они выглядят.
– Не знаю… – неуверенно возразила Александра. – Мне кажется, это как-то неправильно…
– Все правильно! – ответил старик, внимательно следя за поединком. – Главное, чтобы противники соблюдали условия игры! Смотрите, Лаэрт провел очень опасную атаку! Гамлет едва сумел отбить его удар! Еще немного – и он был бы ранен, а вы сами говорили, что рапира отравлена, и любая рана может стать смертельной!
– Вы так волнуетесь, будто и впрямь верите, что от этого кукольного поединка зависят судьбы мира!
– Как знать, Александра Александровна, как знать! Может быть, все куда серьезнее, чем кажется… Кстати, не хотите ли вы узнать, для чего, собственно, я вас пригласил?
