Тайна золота инков

сам.

На эшафот, однако, он поднялся самостоятельно.

Здесь его ждали два человека – епископ Куско и палач по прозвищу Кривой Хуан.

Епископ последний раз обратился к низложенному императору, предложив ему перед смертью принять свет истинного католического учения. Тупак Амару отстранил его небрежным жестом руки, подошел к краю эшафота и произнес громко и отчетливо, так, что его услышал каждый в толпе:

– Мать-земля, будь свидетелем того, как враги проливают мою кровь!

В ответ на его слова тысячи глоток исторгли вопль жалости и скорби, оскорбленной гордости и отчаяния. Тысячи людей наполнили площадь стонами и плачем. И в ту же секунду на Куско хлынул могучий тропический ливень, словно само небо оплакивало последнего правителя великой империи.

Тупак Амару поднял лицо к дождевым струям, словно прощаясь со своим отцом – великим богом солнца Инту. И небо расколол могучий удар грома – бог ответил своему сыну, последнему Верховному Инке.

Епископ отпрянул от язычника, испуганно перекрестился, торопливо спустился с эшафота и, подобрав края сутаны, припустил по залитой дождем земле к паланкину, который ожидал его в дальнем конце площади. А тысячи индейцев замерли, не сводя глаз со своего последнего законного владыки.

Среди них была молодая женщина в испанском платье, но с узкоглазым бронзовым лицом знатной перуанки. Она тоже не сводила глаз с Тупака Амару, своего мужа и повелителя, стараясь запомнить его лицо на всю оставшуюся жизнь.

Рядом с ней стояла смуглая служанка, которая держала на руках завернутую в шелк и кружева девочку – принцессу Манко Ютан.

А чуть в стороне от них, в толпе оборванных индейцев, таился высокий сутулый человек в темной монашеской одежде. Из-под низко опущенного капюшона острым, внимательным взглядом он следил за молодой женщиной и ее дочерью, маленькой наследницей последнего императора.

Когда на город хлынул дождь, монах поднял руку, чтобы глубже надвинуть капюшон. При этом рукав сутаны опустился, обнажив худую жилистую руку. На пальце сверкнуло массивное золотое кольцо с изображенным на нем подсвечником на три пылающие свечи.

В аэропорт они приехали за полчаса до окончания регистрации. Прежде чем попасть к стойке авиакомпании, нужно было пройти проверку багажа. Аля поставила чемодан на ленту транспортера, бросила рядом свой рюкзачок и прошла через рамку металлоискателя. Прибор зазвенел, и ей пришлось вытрясти из карманов горсть мелочи. Следом за ней прошла через рамку Мымра. У нее ничего не зазвенело, но тем не менее к ней подошел худощавый поляк в ладной форме и спросил, указав на зеленый чемодан:

– То ваш багаж, пани?

– Мой! – отозвалась Мымра, надевая куртку с капюшоном.

– Позвольте осмотреть его содержимое!

– А в чем дело? – взволновалась Мымра. – Я опаздываю на самолет!

– Не беспокойтесь, пани, вы успеете! – И пограничник, подхватив чемодан, повел Мымру куда-то в сторонку.

Аля оделась, схватила чемодан и догнала Дашку. Та уже с независимым видом стояла в очереди перед стойкой.

– Ты видела? – зашипела Аля сквозь зубы. – Видела? Нашу Мымру задержали.

– А что? – Даша взглянула на нее незамутненным взором. – Чаще всего такие занудные немолодые особы и оказываются контрабандистками. Или крупными международными террористками. Так что я ничуть не удивлюсь, если у нее в чемодане найдут взрывное устройство или десять килограммов героина. Но у нас-то с тобой совесть совершенно чиста, так что мы можем не волноваться…

– Хорошо, что я не согласилась спрятать это в своем багаже! – прошептала Аля, оглянувшись на соседей.

– Понятия не имею, о чем ты говоришь! – невозмутимо ответила Даша.

Через полчаса они уже сидели в самолете и смотрели в иллюминатор на летное поле. Вдруг на нем показалась какая-то нелепая фигура, которая неслась к трапу, волоча за собой чемодан. Вглядевшись в эту фигуру, подруги узнали Мымру.

Перед самым трапом чемодан раскрылся, вещи разлетелись по земле.

К счастью, на помощь Мымре подоспела стюардесса, вдвоем они собрали вещи, и еще через минуту Мымра, отдуваясь, ввалилась в салон и заняла свое место.

– Безобразие! – бормотала она, вытирая пот и обмахиваясь. – В жизни больше сюда не полечу!

– А что случилось? – с живейшим интересом осведомилась Даша.

– Представляете, – Мымра повернулась к ней, обрадовавшись неподдельному интересу, прозвучавшему в Дашкином голосе, – представляете, я взяла на память о поездке один камень с развалин Ферштынского замка… один совсем небольшой камешек… – Мымра показала руками размер этого «камешка», никак не меньше приличного кирпича. – Так эти идиоты увидели его на своем экране и решили, что это бомба! Пришлось открывать чемодан, так что я едва не опоздала!

– Ну, к счастью, все закончилось благополучно! – подвела итог Даша и откинулась на спинку сиденья.

Мымра продолжала говорить, ей не терпелось выложить кому-то все, что у нее накипело на душе после инцидента в аэропорту, но Аля сделала вид, что спит.

Как это часто бывает, вскоре она действительно заснула под мерное бормотание Мымры.

Ей снилось, что она идет с Максимом по сводчатой галерее средневекового замка. Она держит Максима за руку и чувствует себя совершенно счастливой. Максим рассказывает ей какие-то подробности из истории этого замка, но Аля не вслушивается в его слова – ей достаточно слышать голос…

Вдруг из-за поворота на галерею выплывает привидение – полупрозрачный человеческий силуэт, облаченный в истлевший саван. Призрак протягивает к Але костлявые руки и восклицает замогильным голосом:

– Отдай мне мой компас! Без него я не могу найти дорогу в потустороннем мире! Без него я обречен вечно блуждать в ледяной загробной темноте!

– Да нет у меня никакого компаса! – ответила Аля. – Его себе Дашка забрала… правда, Максим?

Она поворачивается к Максиму, чтобы тот подтвердил его слова, – но вместо бойфренда ее крепко держит за руку покойный профессор Любомирский!

Мертвый профессор криво улыбается и говорит почему-то женским голосом:

– Отдайте ему компас, дорогая пани! Лучше отдайте, он ведь все равно не отстанет! И пристегните ремни, дорогая пани, ведь через несколько минут наш самолет совершит посадку в аэропорту Санкт- Петербурга…

Аля вздрогнула и проснулась.

– Через несколько минут наш самолет совершит посадку в аэропорту Санкт-Петербурга!.. – повторил женский голос в динамике, на этот раз по-английски.

– Ну ты даешь! – проговорила Даша, завистливо взглянув на подругу. – Всю дорогу проспала! А мне пришлось слушать эту… – Она неприязненно скосила глаза на Мымру.

Впрочем, характер у Дашки был легкий, отходчивый, и через несколько минут, когда они стояли в очереди на паспортный контроль, она уже смеялась, пересказывая Але то, что та проспала.

Аля и Даша одними из первых получили багаж, вышли на площадь перед аэропортом, и к Дашке тут же подлетела подруга – тоже весьма внушительных габаритов, хотя до Дарьи ей было далеко. Если пользоваться зоологическими сравнениями, то Дашка напоминала солидную взрослую медведицу, на счету которой много медвежат. Подруга же выглядела медведицей молоденькой, так сказать, на выданье.

Две медведицы расцеловались, Даша повернулась к Але и сказала, что, к сожалению, не может ее