поделаешь. Нужно подыскать новую прислугу.
Двери траттории распахнулись. Оттуда выбежали вооруженные слуги с пылающими факелами. Впереди спешил хозяин заведения, краснощекий толстяк в зеленом камзоле. Увидев господина в львиной маске, он воскликнул:
– Господин барон, что случилось? Я услышал какой-то шум и тут же поспешил на помощь…
– Не очень-то ты спешил! – проговорил тот, кого назвали бароном. – На нас напали ночные молодцы. Я обнажил свою шпагу, но ничего не смог поделать…
– Но вы, милостивый господин, слава Создателю, не пострадали? – суетился трактирщик.
– Я – нет, но госпожа баронесса… – И он с горестным вздохом показал на бездыханное тело.
– Ах, какое несчастье! – Трактирщик всплеснул руками и тут же деловым тоном распорядился: – Вы двое – несите госпожу баронессу в тратторию, ты, Петруччио, беги за врачом…
– Боюсь, что врач уже не поможет! – проговорил барон. – Пошлите его лучше за священником.
Трактирщик ахнул и, скорбно склонив голову, произнес с несколько нарочитым состраданием:
– Примите мои соболезнования, любезный господин барон! Самые искренние соболезнования!
– Благодарю тебя, почтенный! И вот что – распорядись насчет похорон. Я хочу похоронить госпожу баронессу здесь, в Венеции, на острове Торчелло.
– Как вам будет угодно, любезный господин барон! – И трактирщик склонился в почтительном поклоне.
Рано утром в церковь Святого Иеронима, небольшой храм неподалеку от моста Риальто, вошел высокий человек, до самых глаз закутанный в черный плащ. Опустив пальцы в чашу со святой водой, он широко перекрестился и направился к исповедальне. Его шаги гулко прозвучали в безлюдной церкви.
Войдя в полутемную кабинку, человек в черном плаще опустился на колени и застыл в ожидании.
Через минуту дверца исповедальни скрипнула, и из-за решетки послышался негромкий голос священника:
– Здравствуй, сын мой! С чем пришел ты в такой ранний час в храм Господень?
– Здравствуй, святой отец! Я грешен и пришел, чтобы ты отпустил мне мои грехи.
– В чем ты грешен, сын мой? В нечистых помыслах или греховных деяниях?
– И в помыслах, и в деяниях, святой отец! У меня за душой столько грехов, что, если бы за каждый из них мне платили по грошу, я был бы самым богатым человеком в Венеции!
– Начни с помыслов, сын мой! В каком из семи смертных грехов ты виновен?
– Во всех, святой отец! Во всех, без исключения! В гордыне, и в зависти, и в прелюбодеянии – я желал жену ближнего своего, и его сестру, и его свояченицу…
– Довольно, сын мой, остановись! – нетерпеливо перебил его священник. – Мне горько выслушивать твои нечестивые речи! За эти греховные помыслы прочти сто раз «Отче наш» и пятьдесят раз «Богородице»… теперь расскажи о своих деяниях. Ведь наверняка именно из-за них ты пришел в этот храм!
– Твоя правда, святой отец, твоя правда! – ответил человек в черном плаще. – Меня привел сюда тяжкий грех убийства. Я совершил его этой ночью…
– Да, сын мой, это страшный грех… – Священник пробормотал слова молитвы и продолжил вполголоса: – Убил ли ты, защищая свою жизнь или жизнь ближнего?
– Нет, святой отец! Честно признаться, моей жизни ничто не угрожало!
– Убил ли ты в честном поединке, скрестив шпаги со своим непримиримым врагом?
– Нет, святой отец! Я убил, напав из-за угла, на беззащитную женщину, которая ни в чем передо мной не провинилась. Женщину, которую видел первый и последний раз в жизни. Женщину, даже лица которой я не разглядел под маской.
– Это и впрямь очень тяжкий грех! – проговорил священник после недолгого молчания. – В чем же его причина? Почему ты лишил жизни несчастную?
– Мне заплатили за это убийство, святой отец. Мне заплатили за него полновесными золотыми венецианскими дукатами. Я бедный человек, святой отец, и только таким нечестивым трудом могу заработать себе на жизнь.
– Но ты хотя бы раскаиваешься в содеянном?
– По правде сказать, святой отец, не очень. Если честно – так мне не по душе только то, что это женщина. Убивать мужчин мне случается часто, и я ничуть о том не сокрушаюсь. Но женщина – это другое дело, святой отец…
– Помни, сын мой, – я могу отпустить тебе грехи только тогда, когда ты в них чистосердечно раскаешься. Только полное и искреннее раскаяние может вернуть тебя в лоно матери нашей Католической Церкви. Открой свое сердце Господу, закажи мессу за упокой души убиенной тобой женщины, прочти триста раз «Отче наш» и пожертвуй на богоугодные дела половину тех грязных денег, которые тебе заплатили за убийство…
– Не многовато ли будет, святой отец?
– С Господом не торгуются! – сухо ответил священник и сквозь узкое окошко в решетке протянул руку для поцелуя.
Человек в черном плаще потянулся к его руке… и вдруг отпрянул: он увидел на пальце массивное золотое кольцо с изображением подсвечника на три пылающие свечи.
– Так это ты?! – воскликнул он и попытался вскочить.
Однако не вышло: в стенах исповедальни щелкнули потайные пружины, и сыромятные ремни из буйволовой кожи захлестнулись на руках и ногах грешника.
– Что за дела?! – прохрипел наемный убийца, безуспешно пытаясь вырваться. – Ты что, святой отец, не хочешь отдавать мне оставшиеся деньги?
– Не в деньгах дело! – ответил голос из-за решетки. – Ты грешник, сын мой! Ты совершаешь страшные грехи – и ничуть не раскаиваешься в содеянном! Ты живешь убийствами! Чужой кровью оплачиваешь свою жалкую, недостойную жизнь!
– Не тебе говорить об этом, святой отец! – Убийца перестал бороться, экономя силы и лихорадочно придумывая, как вырваться из страшной мышеловки. – Не тебе винить меня. Ведь это не кто иной, как ты, нанял меня для убийства, а по законам Светлейшей Венецианской Республики, Республики Святого Марка заказчик преступления отвечает вдвое против исполнителя!
– У меня была важная причина желать смерти этой женщины. – Голос священника стал тише и печальнее. – Я казнил ее ради высокой и святой цели, ты же – ради презренного золота. И в довершение ко всему ты слишком много болтаешь!
Священник замолчал. Решетка исповедальни негромко скрипнула и отодвинулась в сторону. Фигура в сутане с надвинутым на лицо капюшоном склонилась над связанным бандитом, в руке священника сверкнул узкий кинжал.
Черный Волк успел только подумать, что умирает такой же смертью, какую принес многим десяткам ни в чем не повинных людей, и вечная тьма поглотила его грешную душу.
Священник выдернул окровавленный кинжал из шеи мертвеца, вытер его краем плаща и
