– Поехали. Нинель, твоя реплика!
– Что случилось, дорогая? – воскликнула брюнетка с фальшивым сочувствием. – На тебе просто лица нет… впрочем, и никогда не было, – добавила она вполголоса.
– Придерживайся текста! – рявкнул режиссер. – У нас нет времени на бесконечные репетиции! Теперь – твоя реплика, Марго!
– От меня ушел Тимофеев! – воскликнула толстуха Марго с глубоким чувством.
– Как я его понимаю! – воскликнула Нинель.
– Кажется, я сказал – придерживайся текста! – Режиссер подпрыгнул на месте. – У тебя совсем другая реплика!
– Ах, извините, – Нинель изобразила виноватую улыбку, – я слегка перепутала…
– Склероз, дорогая, – оскалилась на нее Марго. – В вашем возрасте это вполне понятно и простительно!
– Лучше склероз, дорогая, – немедленно отозвалась Нинель, – чем маразм, как у вас…
– Я сказал – прекратить отсебятину! – Режиссер от злости заскрипел зубами. – Твоя реплика, Нинель!
– Как это – ушел? – воскликнула брюнетка, заглянув в сценарий. – Что ты хочешь сказать?
– Ушел к другой женщине! – прорыдала Марго. – К другой, после стольких лет! Оставил мне ужасную записку, взял выходной костюм, документы, деньги… кажется, еще одну чистую рубашку… – Марго замолчала, сотрясаясь от беззвучных рыданий.
– Может быть, накапать тебе валерьянки? – с наигранной жалостью проговорила Нинель. – Хотя, конечно, дорогая, валерьянка тебе вряд ли поможет, обычно ты накачиваешься третьесортным коньяком, недаром морда такая красная…
– Да что же это такое? – Марго вскочила со стула и бросилась на партнершу, сжав пудовые кулаки. – Да когда же это прекратится?
Нинель отскочила в сторону и заняла оборонительную позицию, прижавшись спиной к стене и выставив вперед длинные ярко накрашенные ногти. При этом она шипела, как разъяренная кошка.
Попугай радостно захлопал крыльями и завопил во все горло:
– Мегер-ры! Цир-рк! Бр-раво! Умор-ра! Мегер-ры!
– Ну вот что! – Маленький бородатый режиссер с неожиданной ловкостью вскочил на стол, оказавшись выше всех в павильоне, и заорал в мегафон, перекрывая шум, как капитан корабля перекрывает прокуренным басом грохот шторма. – Я сказал – соблюдать трудовую дисциплину! Кто скажет хоть слово не по сценарию – немедленно вылетит из сериала! Это мое последнее слово, и касается абсолютно всех!
– Бр-раво! – заорал попугай. – Ур-ра! Тр-риумф! Спр-раведливость востор-ржествовала!
– И тебя это касается! – Режиссер повернулся к Перришону. – Где Аглая? Где, я спрашиваю, Аглая?
Аглая Михайловна послушно выскочила из молчаливой толпы телевизионной обслуги и встала перед грозным режиссером, как лист перед травой, ожидая приказаний.
– Унеси свою птицу! – рявкнул тот. – Пока она не задействована, пусть посидит у тебя в кабинете, а то, понимаешь, только добавляет бардака…
– Пр-реследуют! Тер-рор-ризируют! – проговорил Перришон, пригорюнившись, но сопротивляться не стал – суровый вид режиссера произвел на него впечатление.
Аглая Михайловна вошла в свой кабинет, поставила клетку с попугаем на шкаф и хотела вернуться в павильон, но в это время на ее столе истерично зазвонил телефон. Белобрысой девицы, Аглаиной соседки по кабинету, не было на месте, как всегда, когда она бывала нужна.
Аглая тяжело вздохнула, села за стол и сняла трубку.
Тяжелый вздох объяснялся тем, что она хорошо знала по своему опыту: стоит только сесть за рабочий стол, встать из-за него удастся очень не скоро, потому что звонки и посетители непременно потянутся сплошной чередой.
– Что это вы трубку не берете? – недовольно осведомился начальник юридического отдела студии. – Я вам уже четвертый раз звоню!
– Я в павильоне у Бруствера, Леопольд Казимирович! – начала оправдываться Аглая. – В кабинете никого не было…
– Как всегда! – рявкнул юрист. – Что это за странные документы от вас приходят?
– А в чем дело?
– Кто так заполняет анкеты на артистов? У меня волосы дыбом встали!
Аглая Михайловна усомнилась в словах юриста: Леопольд Казимирович был лыс, как колено. Но спорить с ним она, разумеется, не стала.
– Да в чем же дело?
– В анкете не указано ни имя, ни отчество, ни образование артиста, а про возраст – вообще какая-то глупость: «Со слов, приблизительно». Спасибо, хоть фамилию удосужились написать!
– Извините, Леопольд Казимирович, а фамилия какая?
– Тоже какая-то странная – Перришон.
– Тогда все понятно!
– Что это вам понятно? – пробубнил юрист. – Мне, например, ничего не понятно!
– Перришон – это не артист… то есть это не совсем артист…
– Что вы мне голову морочите? – Леопольд Казимирович совершенно разъярился. – Как это – не совсем артист? Если он не артист, зачем вы прислали мне его анкету?
– Перришон – это попугай! – проговорила Аглая Михайловна, дождавшись паузы в монологе рассерженного юриста.
– Кто?!
– Попугай, и, кстати, очень красивый. – Аглая покосилась на Перришона, и тот, кокетливо наклонив голову и распушив перья, проворковал:
– Перренька хор-роший! Перренька кр-расивый!
– Попугай? – удивленно переспросил юрист. – Мы что с вами – в цирке работаем? Или в зоопарке?
– Не в цирке, – отозвалась Аглая, – но и не на галошной фабрике. Мы работаем на телевидении, и сериал, который у нас сейчас в производстве, между прочим, называется «Две дамы с попугаем», так что попугай там играет самую, можно сказать, важную роль!
Леопольд Казимирович на некоторое время удивленно замолчал, а потом проговорил:
– Ну все-таки как-нибудь постарайтесь уточнить его возраст… мне это нужно для начисления взносов в Пенсионный фонд…
– В пенсионный фонд? – удивилась Аглая. – А что, попугаям тоже полагается пенсия?
– Раз я на его имя начисляю зарплату, – отрезал юрист, – значит, должен делать и начисления в Пенсионный фонд!
– Подумать только! И в каком же возрасте попугаи выходят на пенсию? Ведь они живут очень долго, гораздо дольше людей!
– Понятия не имею! – Юрист был очень недоволен. – Сами разбирайтесь с вашим попугаем! – И он в сердцах повесил трубку.
Аглая Михайловна задумчиво посмотрела на попугая: ее заинтересовал вопрос о его пенсионном возрасте.
В это время дверь кабинета открылась, и на пороге появился новый посетитель.
«Так и знала, – подумала Аглая, – теперь посетители пойдут непрерывно, один за другим, до павильона мне не добраться, а потом Бруствер будет недоволен…»
– Что у вас? – недовольно спросила она вошедшего.
– Пропуск подпишите, пожалуйста!
Аглая Михайловна уставилась на листочек пропуска, и на ее лице отразилась работа мысли.
– Кстати, вы двадцатого числа тоже были на студии, я вам выписывала пропуск, а перед уходом вы его у меня не подписывали… непорядок!
– Не может быть! – Посетитель подошел ближе к столу. – Я точно помню, что заходил к вам подписать…
– Да? – Аглая выдвинула ящик стола. – Вот у меня копии подписанных пропусков… мне их из охраны
