на того, которого он искал.
Один медведь был слишком маленьким, другой – чересчур темным. Два медведя почти соответствовали по размеру и цвету, но обладали совершенно не подходящими мордами – гораздо менее симпатичные, чем у мишек из «Аквариума». И наконец, последний, пятый медведь был, по всей видимости, шотландцем – на нем были не штанишки, а клетчатая шотландская мужская юбка-кильт.
– Это все? – грустно осведомился он у Барби.
Неужели опять он вытащил пустой номер? Неужели ему придется снова следить за Лимоном, чтобы выяснить, куда он дел купленного в «Аквариуме» медведя?
– А что? – растерянно посмотрела на него Барби. – Все, как вы просили, и штанишки клетчатые!
В ее голубых фарфоровых глазах показались первые признаки слез. Девушка очень переживала, если мужчины были ею недовольны.
– Ну ты понимаешь… – Леня оглядывался в надежде случайно наткнуться на не замеченного при первом осмотре медведя, – эти мне как-то не очень нравятся… Мне казалось, что медведь должен быть еще симпатичнее, еще обаятельнее… Такой, знаешь, очаровашка…
– Ну, может быть, тогда тебе понравится Федя… – протянула она в последней надежде.
– Федя? – переспросил Маркиз. – А кто этот Федя?
– Ну, вот Федя – тот точно очаровашка, я с ним сплю! – сообщила девица и направилась в соседнюю комнату.
Заинтригованный этим заявлением, Леня направился следом.
Вторая комната, как нетрудно было догадаться, оказалась спальней.
Здесь находилась огромная, как поле для мини-футбола, кровать, зеркальный шкаф-купе во всю стену и низенькая тумбочка, заставленная баночками и флакончиками с разнообразной косметикой.
Кровать была не застелена, только весьма неаккуратно прикрыта розовым шелковым покрывалом. Из- под этого покрывала виднелось несколько примятых подушек. На одной из них лежал плюшевый медведь.
– Вот он, Федя! – радостно сообщила хозяйка апартаментов.
Леня вспомнил недавно покинувшего эту квартиру Лимона, оценил царящий в спальне беспорядок и подумал, что бедному Феде наверняка приходится частенько наблюдать сцены, не предназначенные для его глаз. Ведь, судя по его мордочке и коротким штанишкам, он был еще медвежонком, а детям нельзя присутствовать при таких сценах…
Но эта мысль была далеко не главной.
Главной стала радость: Леня узнал Федю, это был он, тот самый последний медведь из «Аквариума», которого в честном бою захватил Лимон… Те самые штанишки в синюю и зеленую клетку, то самое выражение на морде… в общем, никаких сомнений!
– Вот это – то, что надо! – довольным голосом сообщил Маркиз хозяйке. – Федя – это то, что я искал!
– Клево! – Барби радостно запрыгала. – Мне он тоже больше всех нравится! Мне его «папик» подарил совсем недавно!
Стараясь сохранить невозмутимое лицо, Леня протянул руку и схватил долгожданного медведя.
Ему не терпелось обследовать его лапы, но Леня взял себя в руки и не стал торопиться.
– Так… – задумчиво протянул он, – медведь есть, девушка есть, осталось выбрать реквизит и обстановку…
– Чего? – недоуменно протянула Барби. – Обстановка у меня отличная, ты не представляешь, сколько я в нее бабок вбухала!
Леня напомнил себе, что с этой особой нужно разговаривать самыми простыми предложениями, и проговорил:
– Ну, короче, надо придумать, где тебя снимать.
– Ну, хоть в кровати, – протянула Барби и взялась за край шелкового покрывала.
– Я же тебе говорил, – поморщился Леня, – мы снимаем не для «Плейбоя» и не для «Пентхауза», а для «Космополитен»…
И в это мгновение у него за спиной раздался звериный рев.
На пороге спальни стоял Лимон собственной персоной, и вид его был ужасен.
Ноздри раздувались, по лицу, багровому от ярости, перекатывались желваки. Пудовые кулаки были сжаты и просились в дело.
– Шлюха! – заорал бритоголовый. – Живешь на мои деньги и водишь в квартиру мужиков? Да я из тебя чучело набью!
– Лапусик! – истошно завизжала Барби. – Это вовсе не то, что ты подумал! Вовсе не то!
– Что, интересно, я могу подумать? – гремел Лимон, набирая обороты. – Не успел я уйти, а у тебя уже какой-то козел! Вы в спальне, ты почти голая и уже собиралась забраться в кровать! Ну, и что, интересно, ты мне сейчас начнешь в мозги втирать?
– Это совсем не то! – вопила смертельно перепуганная девица. – Лапусик, это совсем не то, что ты подумал! Это не мужчина, а этот… как его… кар… кор: корреспондент!
С перепуга Барби даже сумела выговорить такое длинное иностранное слово. Это был ее личный рекорд.
– Ха-ха-ха! – Лимон делано рассмеялся. – Охотно верю, что это не мужчина, я его соплей перешибу, но насчет корреспондента – ты загнула! С каких таких пор корреспонденты берут интервью в кровати? Да и какому идиоту придет в голову разговаривать с тобой? Что ты можешь ему рассказать? Ты только для одного годишься! Точнее, годилась до сегодняшнего дня, а теперь я тебя так отделаю, что даже санитары в морге побрезгуют!
– Помогите! – заорала Барби, вскочив на прикроватную тумбочку. – Ну вы-то хоть скажите, что я правду говорю! – в слабой надежде на поддержку повернулась она к Маркизу.
– Девушка совершенно права… – начал Леня, немного отступая перед бритоголовым, который яростно размахивал кулаками, – я действительно представитель прессы…
– Слушай, ты только меня не грузи! – прорычал Лимон, повернувшись к Маркизу. – Я с тобой тоже разберусь, когда эту мочалку конкретно выпотрошу! Представитель, блин, прессы! Да ты за кого меня, в натуре, держишь? Я что, блин, по-твоему, лох моченый?
– Нет, почему же. – Леня осторожно переступил, зайдя сбоку от разбушевавшегося громилы, и ловким ударом ботинка подсек его левую ногу. Лимон заревел, как разбуженный медведь, и грохнулся на пол, вдребезги разбив настольную лампу.
Барби подпрыгивала на тумбочке, тоненько повизгивая, но смотрела на происходящее уже с большим интересом.
Лимон, чертыхаясь, вскочил, схватил тяжелый резной табурет и с яростным ревом швырнул его в Леню. Маркиз ловко уклонился от летящего в него предмета. Табурет угодил в зеркальную дверцу шкафа, по которой тут же зазмеились трещины.
Отступив в дальний конец спальни, Леня дурашливым голосом пропел частушку:
– Остряк, да? – завопил Лимон, перепрыгивая через кровать и бросаясь на Маркиза. – Жванецкий, да? Ты у меня сейчас, блин, на две половинки, в натуре, рассмеешься!
Леня не любил насилия во всех его формах, но при необходимости мог постоять за себя, при его профессии это было просто необходимо. Он поддерживал хорошую спортивную форму и время от времени брал уроки восточных единоборств у старика-вьетнамца.
Старик научил его многим хитрым приемам, но он не раз повторял простую житейскую мудрость: никакие самые крутые приемы не гарантируют полной безопасности. Как говорится, против лома нет приема. Кроме того, в крайнем случае, не нужно изощряться: самое простое и действенное средство в драке с другим мужчиной – сильный удар в то место, которое мужчины берегут как зеницу ока.
«Поэтому женщины в драке опаснее, – добавлял вьетнамец, – у них меньше болевых точек».
Вот и сейчас, увидев, что Лимон озверел не на шутку, Маркиз вспомнил завет старика и ударил бритоголового в ту самую болевую точку, ахиллесову пяту каждого мужчины.
