эффектная.
– Я вижу, ты заметил ее платье, – сказал Люк. – Хорошо она выглядит, правда? Наверное, это все благодаря комплексу пилатес.
– Какому комплексу?
– Да так, ерунда, не обращай внимания.
Джон тихо фыркнул:
– Джейсон говорит, она репортер и с каким-то тяжелым прошлым.
«Взять себе на заметку, – подумал Люк. – При первой же возможности удушить младшего брата».
– Джейсон так и выразился – с «тяжелым прошлым»? – переспросил он.
– Нет, – с явной неохотой признался Джон. – Но это подразумевалось.
– Что конкретно он сказал об Айрин?
– Да ничего особенного. По правде говоря, она, по-моему, произвела на него впечатление. Но он рассказал, что когда-то, много лет назад, ее отец застрелил ее мать, после чего покончил с собой и что Айрин выдвинула какое-то безумное предположение о том, что дочь сенатора Уэбба якобы убита.
– С Памелой Уэбб не все ясно. Обстоятельства ее смерти окружены некими мрачными подробностями.
Джон зорко посмотрел на Люка.
– Газеты пишут, что это была случайная передозировка таблеток в сочетании с алкоголем.
– Айрин считает, что это не все. И я склоняюсь к ее мнению.
Джон поджал губы.
– Я боялся это от тебя услышать. – Он с тревогой вглядывался в лицо Люка. – еще Джейсон мне сказал, что, когда Айрин нашла труп Памелы Уэбб, ты был с ней.
– Да.
– После того, что случилось с твоей матерью, когда ты был маленьким, обнаружить труп для тебя, наверное, было потрясением.
Люк сделал глоток прекрасного каберне.
– Ты слишком много слушаешь доктора Ван Дайк.
– А я думаю, что и тебе стоит ее послушать.
– Мне сейчас некогда. Я же сказал: я занят.
Явно раздраженный, Джон заволновался:
– А что со сгоревшим дотла сенаторским домом у озера?
Люк невесело улыбнулся:
– Да, Джейсон потрудился на славу, ни о чем не забыл. Надо будет с ним об этом потолковать.
– Не вини брата. Это я его расспрашивал. А он просто отвечал на мои вопросы. Послушай, я понимаю: ты не желаешь признавать, что у тебя проблемы с психикой. Такое вообще никому не хочется признавать, а мужчине, видевшему войну своими глазами, морскому пехотинцу, тем более. Но доктор Ван Дайк говорит, что посттравматический стресс – это все равно что рана, застрявшая в ноге шрапнель. Если рану не вычистить, она может загноиться.
– На чем, интересно знать, доктор Ван Дайк основывает свой диагноз, если она ни разу даже не поговорила с пациентом?
– Именно поэтому она и считает необходимым встретиться с тобой. Она хочет подтвердить диагноз. Хоть ты и отказываешься говорить об этом, мы все знаем, что тебе за последние несколько лет армейской службы порядком досталось. Такое ни для кого не проходит бесследно.
– А я и не говорил никогда, что это для меня прошло бесследно. Я сказал, что справлюсь с этим, только и всего.
– Да ни черта ты не справишься! Ты после увольнения даже на нашей винодельне не смог найти себе места. Не смог найти общего языка с женщиной, на которой рассчитывал жениться, и потому разорвал с ней помолвку…
– Папа, ей-богу, сейчас не время.
– А потом уехал куда-то в глушь, к черту на рога, купил там себе какой-то третьесортный мотель и связался с какой-то странной особой, которая строит теорию заговоров в связи со смертью дочери сенатора США. Чтобы увидеть в этом ненормальность, научная степень в психологии или психиатрии не нужна.
Не успел Люк ответить, как дверь распахнулась.
В комнату вошел Гордон Фут. Внимательно посмотрев на мужчин, он мигом оценил ситуацию и, приподняв брови, обратился к Джону.
– Прошу прощения за вторжение, – проговорил он. – Мне лучше выйти и снова войти?
– Ничего, – ворчливо отозвался Джон. – Ты член нашей семьи, тебе не впервой лицезреть, как мы с Люком выясняем отношения.
Что правда, то правда, подумал Люк. Гордон был другом и партнером отца с незапамятных времен, Люка тогда еще и на свете не было. Мужчины сдружились в студенческие годы, когда оба увлеченно изучали виноделие в Калифорнийском университете в Дэвисе. Затем вместе воплощали в жизнь свою мечту.
