своим. Затем встал, обхватил ее и поднял на руки.
– Господи, – прошептала она, глядя на него полными страсти глазами, пока он нес ее в спальню. – Какая жалость, что у меня нет лестницы. Было бы куда романтичнее, если бы ты нес меня вверх по лестнице, правда?
– Нет. В моем возрасте нужно думать о пояснице, – с серьезным видом сказал Хэтчард.
Она ударила его кулачком по плечу.
– Ты пошутил. Черт возьми, я знаю, ты пошутил. Верно?
Хэтч начал улыбаться, и через минуту он уже хохотал. Низкий смех, казалось, вырывался из самой глубины его груди. В этой белой спальне он неожиданно поймал себя на мысли о том, что не помнит, когда в последний раз чувствовал себя таким безоглядно счастливым.
Хэтчард очнулся от приятной полудремы и почувствовал рядом душистое тепло тела Джесси. Ее мягкая попка была уютно прижата к его бедрам, а одна его рука касалась ее груди. Сосок упирался прямо ему в ладонь. Он легонько сжал его.
Джесси слегка пошевелилась.
– Ты звонил?
Он хмыкнул и поцеловал ее в плечо.
– Только хотел узнать, спишь ты или нет?
– Гммм. Вообще-то я думала. Я ведь знаю, как тебе хотелось наложить свои лапы на «Бенедикт фастенерз».
– Я лучше наложу свои лапы на тебя.
Она улыбнулась и повернула голову на подушке, чтобы взглянуть на него.
– Очень мило и безусловно свидетельствует, что произошла некоторая реорганизация в твоих приоритетах, за что я душевно благодарна. Однако меня все же слегка гложет совесть.
Безоблачное настроение Хэтчарда начало понемногу улетучиваться.
– Не говори так, Джесси. Ты ни в чем не виновата. Если кого и надо винить, то меня. Одним махом я изменил всю твою жизнь.
– Не надо так. – Она ласково коснулась его щеки. – Что касается меня, то этот «один мах» доказал мне, что ты меня любишь, и я этого никогда не забуду.
– Тогда о чем ты так серьезно задумалась?
– Я могу поговорить с папой насчет тебя, – предложила она. – Попробовать заставить его отступить. Хотя я знаю, что вы оба вряд ли на это способны. Чересчур упрямы. Но вдруг, если я вмешаюсь, мы придем к какому-нибудь компромиссу?
– Только попробуй, я тебя так отшлепаю, неделю сидеть не сможешь.
Она моргнула.
– Что ты сказал?
– Ты меня слышала, Джесси. Это наше дело, мое и твоего отца. Ты сюда не лезь.
– Но я уже и так влезла.
– Нет. Ты сама говорила, что приняла решение. Ты выходишь за меня замуж, так?
– Да, конечно, но…
– Значит, ты свой выбор сделала. Теперь я у тебя на первом месте, не семья.
– Да.
– Ты не станешь выступать посредницей между нами, ласточка. Я не позволю. Ты на моей стороне забора, и лазать через него я тебе не разрешу. Кроме тебя, мне ничего не нужно. Поняла?
Она улыбнулась мечтательно, касаясь пальцами его обнаженной груди.
– Поняла. Знаешь, пожалуй, никто мне таких приятных слов никогда не говорил.
Он усмехнулся:
– В смысле, не обещал тебя отшлепать?
Она ухватилась за волосы на его груди и дернула. Удовлетворенно улыбнулась, когда он поморщился.
– Нет, я про то, что нужна тебе. Именно я. Не потому, что могу быть посредницей, или могу добыть для тебя что-то у папы, или сгладить неурядицы и помочь сохранить равновесие. Нет, именно я, потому что это я.
– Вот это и запомни, хорошо? – Его рука скользнула по ее бедру.
– Хорошо.
– Джесси? – Теперь его пальцы запутались в кустике волос у нее внизу живота.
– А?
– Ты уверена, что хочешь ребенка от меня?
– Уверена. Мне кажется, из тебя получится замечательный отец, Хэтч.
