реплики невидимого собеседника, помощник художественного руководителя ухитрялся постоянно кивать головой, слегка сгибая при этом спину, как бы кланяясь.
— Да, Эльвира Константиновна! — говорил он. — Конечно, Эльвира Константиновна! Я все понял, Эльвира Константиновна! Я все сделаю, Эльвира Константиновна, не беспокойтесь! Хорошо, Эльвира Константиновна!
Наконец Семен Игоревич положил трубку, распрямился и лучезарно улыбнулся Кириллу.
— Ну что ж, поздравляю вас, — произнес он. — Вы понравились Эльвире Константиновне. Это, должен вам заметить, редкая удача. Не хочу, так сказать, опережать события, но… — тут помощник художественного руководителя заговорщицки подмигнул и таинственно снизил голос, — но я думаю, что вас возьмут в театр!
— Да вы что? — не сдержался потрясенный неожиданным известием Кирилл. — Вы серьезно?
Расчудесный Семен Игоревич при этом вопросе произвел следующие манипуляции: крепко зажмурил глаза, приоткрыл рот, широко растянул его и быстро-быстро закивал. Затем со значением приложил палец ко рту, давая понять, что да, он совершенно серьезен, но не имеет пока права ничего произносить вслух.
— Она, — сказал он полушепотом, выразительно покосившись на стенку, — вам сама все скажет. Вам очень, очень повезло! — И уже в полный голос, вполне официальным тоном объявил: — Эльвира Константиновна приглашает вас прийти завтра для разговора. У нас завтра «Гроза». Эльвира Константиновна поднимется в свой кабинет после первого действия. Это будет в восемь двадцать пять. Она просит вас подойти к этому времени. Вы сможете?
— Ну, конечно, — выдохнул взволнованный Кирилл.
Больше он ничего сказать не успел, потому что дверь в это мгновение открылась и мягкий голос позади него поинтересовался:
— К вам можно, Семен Игоревич?
— Конечно, Роберт Константинович! — подтянулся в своем кресле Воробчук. — Заходите.
В кабинет, бесшумно ступая, вошел щуплый лысоватый человек в замшевом пиджаке и в очках в золоченой оправе.
— Здравствуйте, — поздоровался он с Кириллом.
После чего приблизился к письменному столу хозяина кабинета и положил перед ним какую-то бумагу. Произнес он при этом только одно короткое слово:
— Вот!
Воробчук страдальчески поморщился.
— Хорошо, Роберт Константинович, — произнес он. — Я посмотрю. Сейчас вот закончу с молодым человеком и посмотрю. Это, кстати, Кирилл Латынин, артист, поступает к нам в театр.
— Здрасьте, — смущаясь, выдавил из себя Кирилл.
Роберт Константинович мельком взглянул на него, пробормотал что-то типа: «Очень хорошо!» — и тут же удалился все той же бесшумной походкой.
Семен Игоревич неодобрительно покачал головой ему вслед.
— Брат! — многозначительно пояснил он Кириллу, вновь скашивая глаза в сторону стенки.
При этом он глубоко, с оттенком горечи вздохнул, как бы давая понять, что профессиональная компетентность Роберта Константиновича лично у него, Семена Воробчука, вызывает большие сомнения.
Кирилл, сопоставив отчества директора и худрука, сообразил наконец, что оба руководителя являются ближайшими родственниками.
Впрочем, дальше размышлять на эту тему у него возможности не оказалось.
— Ну, значит, так и договоримся, — как ни в чем не бывало продолжил Воробчук прерванный разговор. — Стало быть, ждем вас завтра. Только не опаздывайте. Лучше прийти немножко пораньше. Эльвира Константиновна очень не любит, когда опаздывают. К тому же у нее будет всего двадцать минут.
— Да ну что вы… — начал было Кирилл.
Он хотел заверить этого милейшего человека, что он ни в коем случае не опоздает, что вообще не в его правилах опаздывать, тем более не может быть даже речи о каких-то опозданиях при подобных фантастических обстоятельствах. Он также намеревался высказать слова благодарности, поделиться своими переживаниями, но ничего не получилось. Зазвонил один из стоявших на столе телефонов, и Семен Игоревич поспешно схватил трубку.
— Да, Эльвира Константиновна, — подобострастно произнес он, опять начиная кланяться. — Конечно, Эльвира Константиновна. Я все помню… Хорошо, Эльвира Константиновна, сейчас запишу.
Не отнимая трубки от уха, завтруппой одной рукой пододвинул к себе раскрытый блокнот, взял ручку, а другой замахал на Кирилла, красноречиво демонстрируя, что разговор между ними закончен и дальнейшее его не касается.
— Хорошо, — прошептал Кирилл, вставая.
Очевидно, что разговор был важный и следовало удалиться как можно скорее, чтобы не мешать ему. Бесшумно ступая, Кирилл отошел к двери.
— СПА-СИ-БО! — прошептал он оттуда, широко открывая при этом рот, чтобы Семен Игоревич мог бы легко разобрать его артикуляцию. — ДО ЗАВТРА! — И, стараясь не скрипнуть дверью, вышел из кабинета.
Прыгая через несколько ступенек, Кирилл в одно мгновение слетел на первый этаж и во весь рот улыбнулся угрюмому вахтеру на служебном входе.
— ДО СВИДАНЬЯ! — сказал он со значением.
Вахтер удивленно посмотрел на него.
Милый вахтер! Он еще не знал, что теперь ему придется видеть Кирилла постоянно. Что с завтрашнего дня этот замечательный театр станет и его театром, его вторым домом, его храмом, которому он будет служит верой и правдой.
Кирилл вышел на улицу и полной грудью вдохнул загазованный воздух. Как хорошо было жить на свете!
И как удачно все складывается! Только он решил жениться, как тут же появляется работа, о которой можно только мечтать! Все одно к одному!
Он ведь так и знал, он знал! Эта великая женщина не могла его не оценить. Она сразу распознала в нем настоящий талант. По-другому и быть не могло!
Теперь надо мчаться в Бирюлево, обо всем рассказать Светке, отпраздновать, отметить этот удивительный день особым, праздничным соитием!
Но сначала следовало заскочить к той потрясающей женщине, Людмиле Борисовне, которая так любезно и бескорыстно в одночасье изменила всю его жизнь.
А может быть, кстати, уже и платье готово, вот будет двойной подарок для Светки!..
Да, он обязательно должен зайти к портнихе! Только перед этим купит красивый букет цветов.
И отправится к ней без звонка, пусть будет для нее приятный сюрприз!
Распланировав таким образом жизнь на весь остаток этого счастливого дня, Кирилл заспешил к станции метро.
Встречные прохожие недоуменно оборачивались вслед вихрастому юноше, который шагал без шапки в этот сырой осенний день, с гордо поднятой головой и торжествующей улыбкой, накрепко приклеенной к его симпатичной физиономии.
17. Идея
Ефим Валерьевич Курочкин сидел на собственной кухне перед открытым ноутбуком и хмуро
