Людмила Борисовна снова улыбнулась, повернулась на бок и закрыла глаза.
Она так и заснула, продолжая безмятежно улыбаться.
26. Венера
Девочка-Смерть сразу поняла, что кто-то на нее смотрит. Она всегда это чувствовала, ни разу еще не ошиблась.
Девочка остановилась, медленно задрала голову.
Так и есть — высоко вверху, в светящемся окне, она зорко разглядела мужской силуэт.
Девочка подняла руку, выразительно показала неизвестному дядьке в окне средний палец, потом сплюнула и зашагала дальше. Сегодня было особенно ветрено, и она торопилась.
Фархад увидел жест девочки, усмехнулся, отошел от окна. Раньше он бы возмутился, может, даже догнал бы наглую девчонку и отлупил. А теперь — нет. Фархад очень изменился за последние дни.
С тех пор как он не один, жизнь стала восприниматься совсем иначе. С Венерой — так Фархад назвал козочку — ему больше не было так холодно.
Даже сейчас, когда он стоит полуголый, у него нет озноба!
Конечно, в квартире за эти дни появился устойчивый дурной запах, но в этом нет ничего страшного. Фархад регулярно убирал за Венерой, мыл пол.
Зато практически исчезли его прежние безумные порывы открыть окно, чтобы впустить внутрь ледяной ветер. Об этом не могло быть и речи, ведь Венера сразу замерзнет!
Фархад подошел к кровати. Лежавшая на ней козочка замотала рогатой головкой.
— Бе-е-е! — произнесла она.
— Будем спать, Венера! — ответил ей Фархад. — Пора спать.
— Бе-е-е! — возмутилась Венера.
— Я знаю, ты пока не очень это любишь, — сочувственно сказал он. — Но ты привыкнешь!
— Бе-е-е! — снова возразила Венера.
— Ну ладно, не упрямься! — нахмурился Фархад. — Хватит, ладно? Потом сама скажешь спасибо.
Он быстро снял с себя трусы, юркнул в постель и накрыл себя и Венеру одеялом.
Козочка попыталась вырваться, но он крепко держал ее.
— Ты куда хочешь? — рассмеялся он. — Не спеши, Венерочка! Сначала мы с тобой немножко поиграем, да?
Венера больше не рыпалась. Наверное, поняла, что это бесполезно.
— Вот так-то лучше! — наставительно сказал ей Фархад.
Он нежно погладил козочку и начал медленно прижимать ее к себе. Она снова отчаянно заблеяла, но Фархад закрыл глаза и уже не реагировал.
Он понимал, что это большой грех. Знал, что Аллах порицал скотоложество и накажет его за это. Но, с другой стороны, зачем-то он послал ему Венеру!
Ведь недаром ему стало теперь так тепло и хорошо.
В конце концов безгрешных людей не бывает. Если вдуматься, каждый чем-то грешен. И, может быть, этот его грех не самый худший из всех.
Так или иначе, он искупит свою вину, сумеет найти способ задобрить Аллаха. Но отказаться от Венеры и ее нежной теплой плоти Фархад уже не мог.
Это было выше его сил.
27. Дебил
Ефим Валерьевич Курочкин сидел в кабинете главврача и ждал. С Олегом Леонидовичем Харкевичем он был знаком уже лет восемь. Подружились после дела о бескудниковском маньяке, на котором Харкевич был одним из экспертов. Но в кабинете у него Ефим Валерьевич находился впервые.
Кабинет как кабинет, разве что стены покрашены каким-то отвратительным салатовым цветом. Немного напоминают стены в саратовском интернате, в котором он когда-то учился. То еще было заведение! Черт-те что там творилось… Потом, когда все вскрылось, педсостав разогнали подчистую. А директора посадили. И очень правильно сделали!
Однако как следует углубиться в воспоминания детства Ефиму Валерьевичу не удалось. Дверь открылась, и вошел Харкевич.
За ним следовал толстый человечек невысокого роста. Маленькие руки его как-то слишком свободно болтались по бокам, напоминая детскую куклу.
Шея у человечка практически отсутствовала, а яйцевидная голова, покрытая редкими волосиками, опять-таки выглядела чересчур маленькой по сравнению с общей массой тела.
Лобик у него был очень узкий, а рот, напротив, большой.
И он приветливо улыбался Ефиму Валерьевичу этим своим большим ртом.
— Вот, знакомьтесь, — сказал Харкевич. — Это Гоша, а это Ефим Валерьевич. Садись, Гоша!
Гоша тут же деловито уселся, продолжая благодушно улыбаться.
— Я тебе уже говорил, Гоша, Ефим Валерьевич будет иногда тебя забирать ненадолго, брать с собой на разные встречи. Это очень интересно. Ты там будешь вести себя тихо, просто сидеть и слушать, понял?
Гоша охотно закивал.
— А кушать там будут давать? — спросил он.
Голос у него оказался скрипучий, малоприятный.
Харкевич и Курочкин переглянулись. Ефим Валерьевич пожал плечами. Этот вопрос он как-то не продумал.
— Если встреча затянется, то, конечно, Ефим Валерьевич позаботится, чтобы тебя покормили, — пришел ему на помощь Харкевич. — Правда, Ефим Валерьевич?
— Конечно, — поддержал его Курочкин. — Безусловно, накормим. Не о чем говорить.
— А сладкое тоже дадут? — лучезарно поинтересовался Гоша.
— Дадут, — успокоил его Харкевич. — Все, что надо, дадут.
— А что на сладкое? — въедливо уточнил Гоша.
Опять возникла небольшая пауза.
Гоша терпеливо ждал.
— На сладкое будет пирожное, — наконец ответил Харкевич. И тут же добавил: — Песочное.
Гоша счастливо просиял. Безволосое, как у ребенка, лицо его покрылось мелкими морщинками. И без того небольшие глазки превратились в совсем маленькие щелочки.
Курочкин задумчиво рассматривал своего будущего партнера.
— Гоша песочные пирожные очень любит, — пояснил ему главврач.
— А конфетку? — радостно спросил в это время неуемный Гоша.
— И конфетку тоже дадут, — нахмурился Харкевич. — Как, дадите ему конфетку, Ефим Валерьевич?
— Без вопросов, — ответил тот.
