ли?
— Элис? Что-то не так? — Она повернулась и посмотрела ему в лицо: ее зеленые глаза потемнели от тревожного ожидания.
Он внутренне встряхнулся, чтобы откинуть все черные мысли подальше, в темный угол — там их место. Наихудшее — плод его воображения; с ними обоими все в порядке, ребенок цел, а ему следует запереть свои кошмары в темном чулане, чтобы она не испугалась, увидев их в его глазах.
— Наша одежда попорчена — я пропах рыбой, да и вы теперь, верно, тоже. Мы не успели обойти весь рынок — и скупить все подарки к Рождеству, так что миссис Бастэбл до сих пор стенает, да и любой бы приуныл от таких несчастий.
Перси заулыбалась, невольно развеселившись, и ее напряжение ушло.
— Сумасшедший.
Это прозвучало как поощрение, и улыбка ее была искренней, без малейшего намека на заигрывание, но внезапное желание обрушилось на него словно волна. Он хотел ее — сейчас же. Он хотел ее: горячую и дрожащую, нежную и настойчивую. Почему-то он знал, как приятна ее свежая кожа, знал, как она будет отвечать ему, доведенная до экстаза. Ему хотелось понять и принять ее, окунуться в жар ее страсти и обладать ею. Ему хотелось ее — той животной страстью мужчины, который только что смотрел в глаза смерти и пережил в эти секунды столько, сколько ему вряд ли доведется испытать за всю дальнейшую жизнь.
Она все так же безмятежно смотрела на него и нежно улыбалась, в ее глазах сияло почти религиозное преклонение перед героем. Элис склонился и поцеловал ее, раздвигая языком ее губы, раскрывшиеся с потрясенным вздохом. Он прижал ее к себе так крепко, что чувствовал ее груди. Это ощущение нежной, упругой плоти заставило восстать его плоть в неодолимом порыве страсти.
Перси, должно быть, почувствовала его эрекцию и не могла не понять, что этим поцелуем он предъявляет свои требования, но она не сопротивлялась. Она словно таяла в его руках: широко раскрытый рот словно приглашал его, язык поддавался его ласкам, ее руки удерживали его, пока он наслаждался и ликовал, испытывая торжество древнего охотника. Он убил бестию — ради нее — и теперь должен получить свою награду.
Сиденье резко накренилось, едва не сбросив их с коляски: рикша опустил оглобли на землю. Элис ухватился одной рукой за борт, а другой крепко обхватил Перси; встряска вернула его в реальность. Черт побери, он едва не изнасиловал женщину прямо в коляске на улицах Мадраса.
— Дьявол!
Она неотрывно смотрела на него, потрясенная тем, что они сейчас вытворяли. Затем девушка выбралась из коляски — самостоятельно — и направилась к другому рикше.
Элис заплатил рикшам, нашел лодку, расплатился с носильщиками, проследил за погрузкой багажа, затем направился к трем женщинам. За это время к нему вернулось самообладание. Миссис Бастэбл, обмахиваясь веером, повисла на руке Эйврил, но выглядела уже гораздо увереннее. Эйврил улыбалась. Перси, с побелевшим лицом, смотрела на него совершенно равнодушно, но если бы остальные зрители вполне пришли в себя, они непременно заметили бы ее припухшие от поцелуев губы. Она потерянно молчала.
Он усадил их в лодку, в один ряд, а сам сел напротив, чтобы видеть лицо Перси. Она сидела, крепко сжав руки, и равнодушно смотрела на уставших гребцов, потом спокойно приняла его помощь, усаживаясь в кресло беседки. Она поднималась последней, и он успел влезть по веревочной лестнице, чтобы принять ее на борту.
— Я провожу леди Перси в ее каюту, — сказал он Эйврил и подхватил Перси под руку, не дожидаясь их возражений.
— Вторая слева, — крикнула Эйврил ему в спину. — Я подойду через минуту.
Если кто-то и был в кают-компании, он не заметил их. Смущаясь от пережитого шока, он неловко распутал узлы тесемок на брезентовом пологе, пропустил ее в каюту и заставил прилечь на кровать.
— Простите меня, — сказал он, когда она подняла на него взгляд. — Так бывает, это просто мужская реакция на пережитую опасность. Это ничего не значит… Вы здесь ни при чем. Не корите себя — это не ваша вина.
— Вот как? — Она изогнула брови — надменная, уравновешенная, острая на язычок леди из губернаторской резиденции, несмотря на ее порванное грязное платье, сбитую прическу, припухшие губы и трясущиеся руки. — Зачем же страдать, если я — ни при чем. Мне и в голову не придет взять на себя ответственность за это публичное представление. — Он ничего не смог прочесть в устремленных на него глазах. — Спасибо, что спасли мне жизнь. Я никогда не забуду этого.
— Перси? — окликнула Эйврил снаружи. — Можно войти?
— Мэм. — Переступив порог, он придержал полог, чтобы она могла войти. — Пойду распоряжусь, чтобы перенесли наши покупки в кают-компанию.
— Ах, Перси, — вздохнула Эйврил, присаживаясь на сундук. — Что за утро! Миссис Бастэбл сейчас отдыхает, и я попросила стюарда заварить чаю.
— Спасибо. Чашка чаю будет очень кстати.
Она удивлялась, что еще способна поддерживать беседу. Элис целовал ее так, словно отчаянно жаждал ее. И она отвечала, веря, что нужна ему. А теперь он говорит, что она ни при чем. Что любая женщина не устояла бы в такой буре страстей. Что его поцелуи — именно о таких она и мечтала — абсолютно ничего не значат для него. Просто реакция: он разряжается сексом, а миссис Бастэбл закатывает истерики.
В тот раз, когда они принадлежали друг другу — полностью, она, опьяненная пережитым наслаждением, смотрела на него с мечтательной улыбкой, а он приказал грубо уйти — вся его страстная нежность обернулась жесткой холодностью удовлетворенного мужчины.
Элис спас ей жизнь, рискуя погибнуть страшной смертью, он вел себя геройски — как всегда, таким он и останется навечно в ее растоптанном сердце.
— Ох, не плачьте! — Эйврил поспешила достать носовой платок.
«У нее их, должно быть, неистощимый запас», — подумала Перси, с трудом сглатывая душившие ее слезы.
— Не буду. Это просто шок. Думаю, надо полежать немного. Так будет лучше, правда?
— Конечно.
«Бедняжка Эйврил, ни к чему омывать ей руки своими слезами — ей тоже досталось».
— Ложитесь, я принесу вам чаю и подоткну одеяло. А ваши покупки я отнесу пока в свою каюту. Просто отдохните, милая.
Глава 8
Они обогнули южную оконечность Индии и теперь, в рождественский сочельник, взяли курс через океан на Мозамбик. Стюарды запаслись в Мадрасе южной зеленью, так что пассажирский салон и кают- компания утопали в декоре перистых пальмовых листьев и вьющихся растений.
Леди нарезали полоски алой и золотистой бумаги и вплели их в ветки, между которыми были протянуты гирлянды из бархатцев: цветы до поры хранились в прохладном, сыром трюме, и прекрасно сохранились.
— Почти как в церкви на Пальмовое воскресенье, но наши пальмовые ветви выше всяких похвал, — заметила Эйврил, когда они трудились над рождественскими украшениями и равномерно распределяли их по всей длине стола, словно матросы, вывешивающие праздничные флаги вдоль борта.
Капитан решительно восстановил закон и порядок, отметила Перси: стюарды расставляли на столах именные карточки, сверяясь с выданным на руки планом. Это означало, что она будет сидеть рядом с Элисом. После их возвращения на корабль она избегала любой близости с ним и вместе с тем презирала себя за трусость.
