мантию и шапочку.
Примирение, а точнее сказать — попытка примирения, входит в обязанности судьи и составляет первый этап бракоразводного процесса; эта процедура повторяется так часто, что давно стала пустой формальностью и только иногда, волей обстоятельств, приобретает характер поистине трагический.
По закону, сам председатель суда или, по крайней мере, председатель одной из палат обязан лично побеседовать с поссорившимися супругами и убедить их не идти на развод.
Только после того, как оба супруга в присутствии судьи засвидетельствуют твердое намерение расстаться, дело запускают в производство.
Обязанность, теоретически возложенная на председателя суда, на практике чаще всего отправляется специальным судебным уполномоченным.
Именно так обстояло дело в ходе настоящей сессии, а судебным уполномоченным как раз и был судья Бурниш.
Случившееся с Бурнишем несчастье вынудило председателя суда назначить ему замену, и он, в согласии с законом, призвал Себастьяна Перрона к прямым его обязанностям, которые тот не исполнял лишь потому, что на это отступление от правил смотрели сквозь пальцы.
Путаясь в слишком длинной мантии и придерживая левой рукой волочившийся сзади подол, Себастьян Перрон заторопился в зал, где вместо судьи Бурниша ему предстояло мирить рассорившихся супругов.
Помещение для примирения супругов совсем не походило на зал судебных заседаний — величавый, торжественный; эту небольшую, затянутую темно-зеленой материей комнату вообще вряд ли можно было назвать залом — в ней едва умещались письменный стол для судьи и пара кресел для супружеской пары.
Кроме супругов, пришедших на аудиенцию, и судьи или председателя суда, в зале обычно никого не было; не опасаясь, что их услышат нескромные, а зачастую и недоброжелательные свидетели, супруги либо упорствовали во взаимной ненависти и желании расстаться, либо смягчались, отказывались от своего намерения, клялись забыть оскорбления и жить отныне в добром согласии и взаимной любви.
С десяток вызванных в тот день супружеских пар ожидали в темном коридоре, разбившись на две группы.
По одну сторону сидели женщины; были среди них надменные гордячки, другие кипели от ярости, а некоторые тайком смахивали слезу.
Напротив сидели мужчины; как правило, их бывало немного, ибо в подобной ситуации мужчина всегда трусит и чаще всего в суд не является.
Те из них, что приходят, держатся тише воды, ниже травы; не знают, как сесть, как встать, предпочитают смотреть в пол, не решаясь взглянуть ни на соседа, ни на сидящих напротив женщин, не говоря уж о законной супруге, с которой задумали развестись или проживать раздельно.
Себастьян Перрон понятия не имел, что за дела ему придется рассматривать.
Впрочем, его это мало заботило; он был уверен, что явившимся для примирения супругам хватит и двух-трех минут, чтобы изложить все свои взаимные претензии. За годы службы Себастьяну Перрону не раз доводилось мирить решивших развестись супругов, и всегда он выполнял эту миссию с честью.
У него были готовые формулировки, которые он в нужный момент умело использовал, за редким исключением, весьма к месту.
Пока супруги препирались между собой, он слушал вполуха. Но едва поток жалоб иссякал, он обращался к ним с назиданием:
— Подумайте о ваших детях!
В девяти случаях из десяти этот аргумент срабатывал, ибо в девяти случаях из десяти у супругов было потомство; один только раз Себастьян Перрон навлек на себя гнев истца:
— Каким образом, господин председатель, могу я думать о детях: ведь я возбуждаю дело против жены, покинувшей супружеский кров в первый же вечер после свадьбы.
В иных случаях Себастьян Перрон, который не был обделен проницательностью и в несколько секунд безошибочно определял, кто есть кто, увещевал желающих развестись по-другому:
— Вы, безусловно, вправе требовать развода, но ведь процесс будет стоить немалых денег… Поскольку ни один из вас не собирается вступать в новый брак, советую вам согласиться на раздельное проживание. Если у вас завелись лишние деньги, успеете еще решить, как лучше ими распорядиться. Отдать их жрецам правосудия всегда успеете.
Зачастую Себастьян Перрон с удовлетворением наблюдал, как муж и жена, только что осыпавшие друг друга проклятиями, прекращали вражду и, оберегая кубышку, приходили к согласию.
Иногда, чтобы получить желаемый эффект, Себастьян Перрон намеренно сгущал краски и всячески поддерживал кандидатов на развод в их обоюдном решении.
— Да, — заявлял он, — нечасто встретишь такое дело. Ну и шуму будет вокруг него! Вы оба выдвигаете такие скандальные обвинения, что об этом заговорит весь город; я восхищен, что у вас достало мужества придти сюда, в прачечную правосудия, и здесь, при всех, отстирывать свое грязное белье.
Чаще всего трюк удавался, боязнь скандала способствовала примирению супругов, и они спешили простить друг другу взаимные обиды.
В тот день Себастьян Перрон намеревался покончить с примирениями как можно скорее.
Рассмотреть надлежало с полдюжины дел. Себастьян Перрон рассчитывал, что за час он вполне управится.
На столе аккуратной стопкой лежали папки с делами; Себастьян Перрон прочел фамилии, стоявшие в списке первыми:
— Луи Ланкре против Эрнестины Ланкре. Приглашайте, — обратился он к дежурному судебному исполнителю.
Минут через десять примиренные супруги удалились.
— Недурное начало, — воодушвился Себастьян Перрон. — Давайте следующего…
На этот раз судье не удалось отговорить мужа от развода.
— Я бы и сам не прочь, — отвечал тот, — но вот уж три года, как она исчезла и не подает о себе вестей. От людей я слышал, будто теперь она в Америке, живет там на содержании.
Себастьян Перрон выписал ему направление в суд и распорядился:
— Давайте следующее дело.
Дойдя до восьмой папки, Себастьян Перрон, который до этого лишь для видимости просматривал фамилии истцов, неожиданно вздрогнул.
— Не может быть! — прошептал он. — Это совпадение… такая же фамилия… не могу поверить…
Судья поправил пенсне и попытался разобрать помещенные под фамилией примечания, написанные мелко, неразборчиво, да вдобавок еще перечеркнутые.
Он впадал все в большее недоумение.
— Сомнений нет, это тот самый хирург, а значит, его жена — та самая…
В этот момент судебный исполнитель широко распахнул дверь. Он отошел в сторону, пропуская господина и даму, и объявил:
— Госпожа Амели Дро, господин профессор, хирург Поль Дро.
Себастьян Перрон сразу побледнел; Амели Дро, с трудом сдержав крик удивления, застыла в дверях.
Почему так странно вели себя судья и истица? Впрочем, хирург Поль Дро ничего не заметил!
Глава одиннадцатая
НЕОЖИДАННАЯ ВСТРЕЧА
