Вопрос только, что дальше? Вождь единственный, кто остался в их роду. И виной тому... Элан застонал, опуская на ладони голову. Виной тому он. Именно он убил наследника.
Армана вырвало из сна чувство, что он в комнате не один. Раньше, чем он успел проснуться, его тело уже подобно пружине выпрямилось, опрокидывая на пол незваного гостя. Когда он очнулся, он уже сидел на закутанной в белоснежный плащ фигурке, и пальцы его крепко сжимали тонкую шею незнакомца. Нет... незнакомки.
Узнав, Арман поспешно слез с гостьи и подал ей руку, помогая встать.
- Прошу прощения.
Приказав зажечься светильникам - в этом замке все подчинялось желаниям гостей - Арман было потянулся за туникой, чтобы прикрыть наготу, как гостья его остановила:
- Я прошу вас...
- Просите о чем? - не понял Арман, с удивлением посмотрев на сестру вождя Виссавии и не совсем понимая - зачем она здесь?
- Я... я прошу вас, не надо...
- О чем просите, душа моя? - мягко переспросил Арман.
И не поверил своим глазам: она вдруг всхлипнула, подалась вперед, всем телом прижалась к нему, щекоча шею распущенными волосами, и заплакала...
- Я знаю, что вы скоро уедете. Чувствую это... я прошу только об одной ночи...
Арман похолодел, пытаясь разжать ее цепкие руки, удержать волну желания. Это сестра вождя, напоминал он себе, это сестра их хозяина.
- Держите себя в руках, Рина, - холодно ответил Арман. - Я не хочу потом отвечать перед вождем за ваше бесчестье.
- Это у вас в Кассии называют бесчестьем, а у нас - любовью, - продолжала шептать Рина. - Я не нравлюсь вам?
- Это не так.
- Вы не любите меня, я знаю. Я когда вас только увидела... думала, забуду, но вчера, когда вы были с ней...
- С кем это, с ней? - не понял Арман.
- С темноволосой...
- Вы ошибаетесь. Лия - моя сестра.
- Сестра ли, невеста ли, жена ли, но сегодня ночью будь моим. Прошу...
Она потянулась губами к его губам, стягивая с себя тунику...
У Армана не было сил отказать. Да и зачем?
Глава пятнадцатая
Смерть
Перо дрожало в пальцах, и слова не желали переходить на бумагу.
Рассказать отцу было о чем, да вот только в голове теснились вовсе не те мысли, которые нуждались в пересказе.
А утро начиналось так хорошо. Миранис встал рано, в отличном настроении, и пока хариб заканчивал его туалет, Кадм, как всегда, поддразнивал 'слишком правильного' Лерина.
- Вас, идеальных, становится все меньше, - усмехался коричневый телохранитель, поигрывая клинком. - На наше счастье... вот и Арман...
- Что Арман? - голос Лерина, как и обычно, поскрипывал, как плохо смазанная дверь.
- Наш холодный Арман наконец-то сдался... и пригласил в постель не выкупленную из дома смирения девку, а архану, - Мир вздрогнул, и кисточка хариба скользнула фальшиво, оставив на щеке лишнюю дорожку. 'Тень архана' мягкими движениями подтер узор влажной тканью, вновь окунув кисточку в синюю краску, пригляделся к лицу принца, чуть сощурив глаза, и быстрыми, аккуратными движениями продолжил накладывать узор. - Говорят, ночь у дозорного была бурной. Говорят, что вышел он из спальни необычно довольным, что он сам принес любовнице завтрак... Наша архана возжелала парного молока и свежих фруктов...
- Кадм, ты сегодня слишком разговорчив, - не выдержал Миранис. - Оставьте меня одного.
- Мой принц... - в голосе телохранителя явно читалось сомнение.
- Ты меня слышал, Кадм.
Телохранители, поняв, что спорить бесполезно, неохотно удалились.
В полной тишине хариб закончил работу, поклонился и, подчинившись приказу, бесшумно вышел.
Мир подошел к письменному столу, подтянул к себе лист бумаги и некоторое время сидел задумавшись, подбирая слова.
И все же, что написать? Что он влюблен... опять, как мальчишка, как последний дурак. Что его возлюбленная, дикая кошка, предпочитает какого-то дозорного, а не принца?
Мир окунул кончик пера в чернильницу, чуть поднял, ожидая, пока стекут лишние капли, поднес перо к бумаге, даже начал писать, когда вспомнил, что уже давно не видел Рэми. Наверное, слишком давно. И, наверное, Рэми был единственным, кого он сейчас склонен видеть.
Молодой телохранитель иногда был просто незаменим: разговаривал только когда его спрашивали, в остальное время сидел тихо, будто и не было его, разгоняя одиночество и в то же время даря Миранису покой. Покой, который принцу сейчас был так необходим...
- Приведи ко мне Рэми, - приказал принц немедленно появившемуся харибу после нескольких неудачных попыток достучаться до телохранителя телепатически. - Если он в постели Аланны, - а где же ему еще быть, коль не отзывается, - прикажи... не тронь его. Придешь и доложишь.
Мир вновь погрузился в сочинение послания отцу. Через некоторое временя образ дикой кошки вытеснили из головы государственные проблемы, и когда Мир отложил один листок бумаги, чтобы потянуться за другим, в дверь постучали. Не отрываясь от письма, Мир дал разрешение войти и вновь окунул кончик пера в чернила. Дверь открылась, внутрь скользнула тоненькая фигурка, и рука принца дрогнула, оставив на столе кляксу.
Отложив перо, Мир медленно поднялся. Вошедшая девушка, укутанная в легкий темно-зеленый плащ, низко поклонилась, и, не осмелившись взглянуть на принца, протянула светло-желтый прямоугольник сложенной бумаги.
- Мой принц...
- Это опять вы, - раздраженно сказал Мир, проигнорировав протянутое письмо. - Даже здесь вы не даете мне покоя.
- Это опять вы, - эхом повторила она, поднимая глаза.
- Что вы здесь делаете?
- Я ищу... принца.
- Прелестно, моя архана. Ищите принца. Могу я поинтересоваться зачем? Вы столь ненасытны, что ласк дозорного вам недостаточно?
Девушка сильно побледнела, из ее дрожащих пальцев выскользнуло письмо, и раньше, чем принц успел очнуться, он получил пощечину. Второй раз. И в последний!
- Да как вы смеете! - заплакала она. - Почему меня оскорбляете? Все время! Что я вам сделала, что?
- Вы сами себя оскорбили, - ответил Мир, но уже спокойнее.
Боги, как же все это знакомо! Сначала прыгает по чужим постелям, а потом корчит из себя святую невинность и плачется на плече Мираниса. А заодно соблазняет. А ведь соблазняет же... Дикая кошка...
