Сатирик

Борис Николаевич Алмазов Сатирик

Accusare et amare tempore uno

Ipsi vix fuit Herculi ferodum.

Petron. Satyricon.

Среди кровавыхъ смутъ, въ т? тягостные годы
Заката грустнаго величья и свободы
Народа Римскаго, когда со вс?хъ сторонъ
Порокъ нахлынулъ къ намъ и он?м?лъ законъ,
И побл?дн?ла власть, и зданья в?коваго
Подъ тяжестію зла шатнулася основа,
И св?точь истины, средь бурь гражданскихъ б?дъ,
Уныло догоралъ – родился я на св?тъ;
Но правда и боязнь порока и разврата
Въ утробъ матери со мной была зачата.
Съ младенчества во мн? квиритовъ древнихъ духъ
Проснулся: д?тскихъ л?тъ къ призывамъ былъ я глухъ,
И р?звыхъ сверстниковъ не разд?лялъ забавы,
Но жажда подвиговъ и благородной славы
Смущали съ раннихъ поръ покой души моей.
Достигнувъ возраста кипучихъ юныхъ дней,
Я уб?галъ пировъ и ласки д?въ прекрасныхъ
И взоръ свой отвращалъ отъ взоровъ сладострастныхъ.
См?шнымъ казался мн? страстей безумныхъ пылъ,
Лукавый н?ги гласъ мн? непонятенъ былъ,
И говорилъ душ? моей краснор?чив?й.
Саллюстій, правды другъ, иль величавый Ливій.
Въ часы отраднаго безмолвія ночей,
Отъ хартій в?ковыхъ не отводя очей,
Въ преданья древности я думой погружался,
И духомъ праотцевъ мой духъ воспламенялся,
И съ новой ревностью я жаждалъ славныхъ д?лъ,
И въ яростной вражд? къ пороку закосн?лъ.
И ждалъ я съ трепетомъ, когда придетъ мн? время
Поднять на рамена народной власти бремя,
Закона узами замкнуть пороку пасть.
Иль въ медленной борьб? за правду честно пасть, —
И увлеченъ мечтой въ воображеньи юномъ,
Ужь представлялъ себя безтрепетнымъ трибуномъ
И словомъ громовымъ олед?нялъ сенатъ,
Иль мощнымъ ценсоромъ карающимъ развратъ,
И грозно обличалъ сановниковъ подкупныхъ
И въ рабство низводилъ ихъ женъ и чадъ преступныхъ.

Такъ юныхъ дней моихъ пронесся быстрый токъ,
И зр?лыхъ л?тъ пришелъ давно желанный срокъ,
И въ дни весеннихъ идъ, въ обычной тог? б?лой
Я на площадь предсталъ передъ народомъ см?ло.
Р?чьми лукавыми народу я не льстилъ,
Ни игръ, ни праздниковъ, ни зр?лищъ не сулилъ,
И мнилъ я въ гордости сл?паго заблужденья,
Что нравовъ чистота средь общаго паденья,
Да имя доброе, да предковъ древній родъ
Права священныя на славу и почетъ
Въ народ? мн? даютъ. Но правда, доблесть, предки,
Въ нашъ в?къ не ц?нятся въ народ?, хоть и р?дки.
И площадь ц?лая, ругаясь и см?ясь
Меня отвергнула, – насм?шки, камни, грязь
И взглядъ ликующій соперника счастливца,
Сос?дей и друзей сіяющія лица —
Вотъ все, что родина въ награду мн? дала
За умъ, высокій родъ и чистыя д?ла.
Стыдомъ подавленный и злобою ст?сненный
Отъ шумной площади въ свой домъ уединенный
Направилъ быстро я дрожащія стопы,
При грубомъ хохот? безчисленной толпы.

И ктожь, о, боги, былъ мой грозный поб?дитель?
Распутный юноша, безумный расточитель
Отцевъ насл?дія на играхъ и пирахъ,
Погрязшій въ праздности, порокахъ и долгахъ,
Въ кругу безстыдныхъ д?въ и параситовъ грязныхъ
Проведшій жизнь свою средь оргій безобразныхъ,
До дна для прихоти исчерпавшій порокъ,
Разврата гнусныхъ тайнъ прославленный знатокъ,
Но въ глубин? души усталой и холодной,
Безчувственной къ добру и слав? благородной
Презр?нной зависти червь безпокойный жилъ
И сердце низкое блескъ почестей манилъ.
И къ ц?ли хитро шелъ, какъ честолюбецъ жадный,
Беспечный юноша. Вкусъ черни кровожадной,
Зв?риной травлею онъ т?шилъ безъ конца, —
И имя тамъ стяжалъ отечества отца.

И вотъ развратникъ, мотъ и гражданинъ негодный
Избранъ торжественно на площади народной,
И тотъ, кого клеймилъ молвы всеобщій гулъ,
Кто предъ кредиторомъ смиренно выю гнулъ,
На пол? бранномъ трусъ, нахалъ въ толпъ разгульной,
Возс?лъ торжественно на древній стулъ курульный,
И, грозныхъ ликторовъ толпою окруженъ,
Гражданамъ судъ даетъ, сановникамъ законъ,
Съ осанкой гордою, въ сенат? пркдлагаетъ
И взоромъ какъ герой ув?нчанный блистаетъ.

И понялъ я, что тамъ, гд? правды лучъ поблекъ,
Гд? безразлично все – и доблесть и порокъ,
Гд? власть пристанище корысти и разсчета,
Постыдно требовать народнаго почета.
И, льстивыхъ почестей оставя шумный путь,
Въ семейномъ счастіи я думалъ отдохнуть,
И муки гордости глубоко уязвленной
Любовью тихою, но други неизм?ной,
Предъ скромнымъ очагомъ домашнимъ усыпить,
И участь горькую отчизны позабыть.

И жизнь моя на мигъ роскошно просіяла:
Нашелъ подругу я… Безв?стно разцв?тала
Она подъ властію суроваго отца,
Квиритовъ доблестныхъ прямаго образца,
Вдали отъ шумнаго и суетнаго Рима,
Отъ взора дерзкаго заботливо хранима;
Стыдливой робости и гордости полна
Самой Лукреціей казалась мнъ она,
И боги счастіе казалось мн? сулили, —
Но счастья н?тъ въ стран?, гд? рушились и сгнили
Твердыни грозныя законовъ, гд? кругомъ
Развратомъ осажденъ, какъ язвой, каждый домъ,
Гд? отъ порока н?тъ ни стражей, ни затворовъ!
Средь общей гибели и я отъ наглыхъ взоровъ
Не въ силахъ былъ сокрыть мой драгоц?нный кладъ,
И въ сердце н?жное тлетворный страсти ядъ
Проникъ украдкою, и душу сжегъ… и вскор?
Римъ ц?лый говорилъ вслухъ о моемъ позор?.

Я много отъ судьбы ударовъ перенесъ,
Но духомъ не слаб?лъ, не пролилъ капли слезъ,
И взрывъ отчаянья смиряя волей твердой,
Стоялъ я подъ грозой безтрепетно и гордо,
Но новый сей ударъ душ? смертеленъ былъ,
И перенесть его во мн? не стало силъ.
Б?дой подавленный, безславіемъ покрытый,
Съ душой обманутой и скорбію разбитый,
Униженный стыдомъ, не см?лъ я глазъ поднять,
Страшась въ очахъ другихъ позоръ свой прочитать,
И гн?вомъ я дрожалъ безсильнымъ, и впервые
Позналъ отчаянья мученья роковыя.
О, горе тяжкое! Какъ быть? Куда б?жать?
Какъ гнусное клеймо безчестія сорвать?
Какъ вырвать изъ души воспоминаній жало?
Гд? скрыться отъ тоски? Куда главой усталой
Склониться, и душ? покой и миръ обресть?
Гд? счастье? Гд? семья? Гд? родина и честь?
Все, все утрачено, все чуждо мн?!.. Ужели
На жизнь я осужденъ безъ славы и безъ ц?ли?
Ужель мн? ничего въ ней рокъ не сохранилъ?
Ужель не обр?ту въ душъ я новыхъ силъ,
И Римскій гражданинъ, какъ рабъ тупой, безгласный
Безсмысленно пройду я жизни путь несчастный?

Н?тъ! мн? оставили святые боги въ даръ
Святаго мщенія неугасимый жаръ,
Громовый, мощный стихъ, р?чей потокъ сердитый,
И жало тонкое насм?шки ядовитой.
Вотъ все, что я сберегъ средь б?дствій и утратъ,
Ч?мъ гордъ и силенъ я, вотъ мой единый кладъ,
Оспорить и отнять его никто не можетъ,
Не сокрушитъ пожаръ и ржавчина не сгложетъ!

Да, знай и трепещи великій, гордый Римъ,
Не все подавлено величіемъ твоимъ,
Не все подкуплено твоимъ всесильнымъ златомъ,
Потоплено въ крови, усыплено развратомъ!
Ты грозенъ и могучъ, прославленъ, вознесенъ,
Ты вождь и судія безчисленныхъ племенъ,
Все гимнъ гремитъ теб?;– но льстивый гласъ народный
Не заглушитъ въ сердцахъ гласъ правды благородный,
И легіоны силъ безчисленныхъ твоихъ
Не покорятъ теб? мой непреклорный стихъ,
И пов?сть темную вс?хъ д?лъ твоихъ презр?нныхъ
Онъ грозно прогремитъ въ потомствахъ отдаленныхъ.

Такъ тяжкой скорбію и злобою томимъ,
Теб? я мщеніемъ грозилъ, могучій Римъ,
И слово я сдержалъ, и правды голосъ мочный
Раздался предъ тобой, и н?ги сонъ порочный,
И сов?сть онъ смутилъ въ сердцахъ твоихъ сыновъ,
И злобой отравилъ веселье ихъ пировъ.
И б?дный гражданинъ, народомъ позабытый,
Я въ бой съ нимъ выступилъ упорный и открытый,
И ненавистенъ вс?мъ, и славенъ, силенъ сталъ, —
И шумный гласъ молвы торжественно призналъ,
Что свыше одаренъ я злой насм?шки даромъ —
И понялъ я, что въ св?тъ родился я не даромъ.
Съ т?хъ поръ вс? силы я, всю жизнь свою обрекъ
Искать, раскапывать и уличать порокъ;
Съ т?хъ поръ заботливо, неутомимымъ окомъ,
Какъ за роскошною добычей, за порокомъ
Повсюду сл?дую, ловлю чуть видный сл?дъ,
И взору моему преградъ и тайны н?тъ.
Ни въ темной улиц?, ни въ терм? потаенной,
Ни подъ личиною философа смиренной,
Нигд? порокъ и страсть себя не