Гуччи, ручная…
«Она что, издевается? — пронеслась шальная мысль. — Или она не в себе?..» — Ольга судорожно сглотнула.
— Как будете рассчитываться? Картой, наличными?
— Наличными, — Ольга Евгеньевна достала кошелек, мечтая об одном: поскорее отсюда выбраться.
— Поздравляю с выгодной во всех отношениях покупкой! — хозяйка бутика протянула Ольге пакеты.
— Спасибо.
— Тысяча извинений! — воскликнула вдруг та, молниеносно пряча покупки под прилавок. — Совсем запамятовала: вам следует подписать договор. Так, сущий пустяк, дела производственные… — перед Ольгой возник лист бумаги, испещренный микроскопическим шрифтом.
— Договор? — удивленно повторила она. — Простите, не понимаю…
— Я же говорю: пустяк, проформа — начальство требует, — продолжала фальшиво улыбаться «Мэрил Стрип». — Можете не читать, — быстро проговорила она, заметив, как Ольга надевает очки.
— Если позволите, я все же пробегусь, — взяла свое адвокатская привычка, и Ольга погрузилась в текст.
Но странное дело: чем дольше она вчитывалась, тем меньше понимала. Буквы, словно живые, прыгая перед глазами, попеременно увеличивались и уменьшались так, что прочесть их было практически невозможно. Предложения становились длиннее, смысл растворялся, превращаясь в неудобоваримое, сумбурное месиво: купля… продажа… скидка… гарантия сто лет… Мозг осой пронзила острая боль.
— Ну, хорошо, — оставила она, наконец, попытки что-либо понять. — Ручку дайте, пожалуйста.
— Разумеется, — хозяйка напряглась, точно перед прыжком.
Ольга занесла над бумагой золоченое перо, услужливо поданное одной из продавщиц, и вдруг из контекста взгляд вырвал: «…в течение двадцати четырех часов с момента подписания договора покупатель обязуется предоставить продавцу свою душу…»
— Душу?.. — она вопросительно посмотрела на женщину. Та безуспешно пыталась скрыть нахлынувшую досаду.
— Ну, да — душу, а что тут особенного? — «Мэрил Стрип», казалось, недоумевала. — Вам она разве нужна?
— Послушайте, это не смешно. Разрешите мои пакеты? — отложив перо, Ольга выжидательно протянула руку.
— Сначала подпишите договор, — отрезала женщина.
В этот момент терпение Ольги Евгеньевны лопнуло. Смерив сумасбродную хозяйку бутика испепеляющим взглядом, она произнесла по слогам:
— Вы за кого меня принимаете? Повторяю, я ничего подписывать не буду.
— Еще как будешь, — глаза «Мэрил Стрип» сверкнули.
Сзади послышалось шипение — Ольга обернулась.
С замиранием сердца увидела она, что вместо гламурно-глянцевых продавщиц, щеря беззубые пасти и корчась, на нее таращились грязные, лохматые ведьмы.
— Знаете что: заканчивайте эти дурацкие розыгрыши! Надоело. Верните то, что принадлежит мне, и мы расстанемся по-хорошему, — самоотверженно молвила Ольга, из последних сил борясь с тем, чтобы не рухнуть в обморок.
— Подписывай договор! — взвыла дьяволица, и лицо ее исказилось желеобразной, разлагающейся маской.
— Перестаньте меня запугивать! Никакую душу, тем более, свою собственную я продавать не намерена! — храбрясь, не сдавала позиций Ольга.
— Подписывай, либо пеняй на себя, — шипела безобразная дьявольская маска.
От безумного, сковывающего тело страха, ее всегдашнего попутчика на судебных заседаниях, Ольга рассвирепела:
— Вы, гражданка, видимо, не знакомы с Гражданским кодексом? — заговорила она менторски. — В таком случае, разрешите вас ознакомить. Закон «О защите прав потребителей», да будет вам известно, устанавливает права потребителя на приобретение товаров безопасных для жизни и здоровья. В результате незаконных действий вами нарушены следующие статьи, — буднично вещала она. — Статья 7: «Право потребителя на безопасность товара»; статья 14: «Имущественная ответственность за вред, причиненный вследствие недостатков услуги»; статья 16: «Недействительность условий договора, ущемляющих права потребителя», статья 15: «Компенсация морального вреда»; — Ольга Евгеньевна смолкла, через минутку добавив: — Мне продолжать?
Ведьмы во главе с хозяйкой перестали шипеть и, раскрыв источающие смрад пасти, с изумлением внимали речам бесстрашного адвоката.
— Одновременно вами нарушены сразу две статьи уголовного кодекса: особо злостное хулиганство и угроза жизни. Вплоть до трех лет лишения свободы с отбыванием срока в колонии строгого режима. Вам оно надо? — Ольга смерила хозяйку уничижительным взглядом. На ту было жалко смотреть. — Подумайте, я же вас по судам затаскаю. Засажу так, что мало не покажется, — вопреки адвокатской этике добавила Ольга Евгеньевна развязно.
— Госпожа, отдай ее нам! — придя в себя, взмолились ведьмы, как только Ольга закончила свою речь. — Мы голодны! — вопили они, протягивая к несговорчивой покупательнице желтые, костлявые руки.
— Стойте! — приказала хозяйка. — Оставьте ее. Отдайте вещи — пускай ступает!
— Но, госпожа! — разочарованно взвыли ведьмы.
— Я кому сказала? — глаза дьяволицы блеснули яростью. — Беги, презренная, и не дай тебе сатана вновь попасться мне на глаза!
Не чувствуя земли под ногами, Ольга схватила пакеты и бросилась вон из дьявольски гламурного логова.
Как добралась домой — не помнила. Долго стояла под душем, рыдая, пытаясь согреться, унять колотящую тело дрожь. Потом закуталась в махровый халат, врубила на всю громкость телик — так нестрашно, и все еще трясущимися руками заварила покрепче кофе. Размешивая третью ложку сахара, Ольга сидела на кухне и думала о том, что произошло: сон ли? Помутнение рассудка? Последствие хронической усталости?..
Телефонный звонок заставил подскочить. Кофейная чашка робко взвизгнула и, точно самоубийца, бросилась на пол, заляпав кафель бурыми пятнами.
— Але, это я. Ты что-то о новом бутике говорила, не поняла, — полился из трубки жеманный голосок приятельницы.
— Нет, Валь, забудь. Я ошиблась, — Ольга облегченно опустилась на стул.
— Тебе для подруги жалко? Колись, давай.
— Тебе туда нельзя.
— Почему это? — обиделась Валентина. — Думаешь, денег не хватит? Да я за «Gucci» дьяволу душу продам!
— Вот и я о том же, — вздохнула Ольга, разглядывая пакеты с покупками. — Не надо, Валь. Не стоит оно того…
Повесив трубку, Ольга Евгеньевна собрала фарфоровые осколки и грустно улыбнулась:
«Похоже, одним выигранным делом прибавилось — 13:0 в мою пользу…»
Марина ЗИМИНА
