дежурным пастором или членом какой-нибудь кризисной группы, так, кажется, они называются — она читала в газетах, что такие приходят к безутешным вдовам и стараются их приободрить. Но эта женщина казалась такой же твердой, как мраморная тетка в бассейне.
— В чем дело?
Тон слегка раздраженный. И нетерпеливый. Как будто ее оторвали посреди интересного сериала. Посмотрев на женщину, Сибилла приняла мгновенное решение. Низкий старт.
— Меня зовут Берит Свенссон. Я знаю, что пришла не вовремя, но… Я хочу попросить у вас помощи. — Она опустила глаза. Снова посмотрела вверх — женщина приподняла одну бровь. Сибилла продолжила: — Я прочитала в газете… я живу тут неподалеку… И я тоже потеряла мужа, полгода назад. Мне просто хочется поговорить с кем-нибудь, кто знает, что это такое.
Женщина в дверях словно бы взвешивала все «за» и «против». «Против», похоже, перевесило. Сибилла поддала жару.
— Мне кажется, вы очень сильная личность, — продолжила она. — Я буду вам очень благодарна, если смогу хоть немного поговорить с вами.
Последнее было абсолютной правдой, наверное, поэтому женщина и заглотила комплимент. И сделала шаг назад, приглашая в дом.
— Входите. Мы можем сесть в гостиной.
В один шаг преодолев ступеньки, Сибилла вошла в холл. Наклонилась, чтобы снять обувь. Ковер вроде ручной работы, а рядом пафосная подставка для зонтов из темно-зеленого металла.
Проем в стене между холлом и гостиной имел форму полукруглой арки. Лена Грундберг шла первой, Сибилла за ее спиной осматривалась по сторонам. Напрасно она накрасилась в поезде. Попыталась стереть помаду рукой. У этой женщины безупречный макияж, и Сибилла интуитивно чувствовала, что чем задрипаннее будет выглядеть непрошеная гостья, тем будет лучше.
В общем, она встречала этот тип и раньше.
Гостиная выглядела настолько безвкусно, что Сибилла почти в отчаянии озиралась по сторонам, пытаясь найти хоть что-нибудь, заслуживающее похвалы. Определила то единственное, что не было откровенно отвратительным.
— Какая красивая изразцовая печь!
— Спасибо, — произнесла Лена Грундберг, опускаясь в кожаное кресло цвета бычьей крови. — Пожалуйста, присаживайтесь.
Сибилла села на громадный кожаный диван. С удивлением уставилась на стоящий рядом стеклянный столик. Его опора представляла собой еще одну мраморную женщину, которая, лежа на спине, держала стеклянную столешницу на вытянутых руках и ногах.
— Йорген любил мрамор, — объяснила Лена Грундберг. — Помимо всего прочего.
В прошедшем времени. Не моргнув глазом.
Казалось, госпожа Грундберг прочитала ее мысли.
— Хочу сразу сказать, что наш брак не был счастливым. Мы даже собрались разводиться.
Сибилла позволила новости немного отстояться и в конце концов отреагировала:
— Грустно.
— Инициатором развода была я.
— Вот как.
В комнате наступила тишина. Сибилла немного растерялась. Чего она, собственно, добивается? Черт его знает.
— А вы давно овдовели?
Вопрос прозвучал так неожиданно, что она вздрогнула. Зачем-то посмотрела на часы. Они снова стояли.
— Шесть месяцев и четыре дня назад, — произнесла она после паузы.
— От чего он умер?
— От рака. Все случилось очень быстро.
Лена Грундберг покачала головой.
— Вы были счастливы?
Опустив глаза, Сибилла смотрела на свои руки. Хорошо, хоть ногти не накрасила.
— Да, очень, — ответила она тихо.
Они обе помолчали.
— И всё-таки странно, — произнесла госпожа Грундберг. — Всего лишь год назад Йорген умирал от почечной недостаточности. Несколько месяцев лежал в больнице. А теперь, когда они сказали, что все хорошо и ему нужно лишь принимать лекарства… когда он практически выздоровел… — Она снова покачала головой. — Теперь его взяли и убили! После всех мучений. Звучит цинично, но на самом деле — это абсолютно в его духе!
Сибилла с трудом скрывала изумление.
— Что вы имеете в виду?
Госпожа Грундберг ухмыльнулась:
— Да у него все было не как у людей. Каким же надо быть идиотом, чтобы привести в номер незнакомую бабу! К тому же такую страшную. Уже по фотографии понятно, что она полная уродина.
Спокойно.
— Вам обидно? — Она старалась говорить бесстрастно.
— Не в том дело. Просто мне кажется, что он мог бы проявить побольше вкуса. Ну пусть бы у него была такая женщина, как…
Неожиданно ее голос сел. Спрятав лицо в ладонях, она всхлипнула.
Смотрите-ка, что делается! У мраморной статуи, оказывается, есть кое-какие чувства. Надо только слегка отколупать мейк-ап.
Она задумалась над словами фру Грундберг. И одновременно почти пожалела, что не позволила Грундбергу остаться в номере. Так, исключительно из человеколюбия.
— Пусть бы у него была такая женщина, как вы?
Ей пришлось напрячься, чтобы скрыть раздражение. Лена Грундберг уловила новую интонацию и попыталась взять себя в руки. Открыла рот, будто зевая, и осторожно, чтобы не испортить косметику, вытерла слезы.
— Да, так действительно было бы лучше.
Сибилла внимательно посмотрела на женщину. Пожалуй, именно этот подвид ей раньше не встречался.
— Почему? — Ей на самом деле стало любопытно, и она продолжила: — Вы же сами хотели развода?
Окончательно овладев собой, госпожа Грундберг откинулась в кресле.
— Я понимаю, что это эгоистично, но унизительно, когда тебя могут поменять на кого угодно. Даже на гостиничную шлюху. Какой чудовищно дурной вкус!
Да оглянись вокруг, дура! Мой рюкзак и тот красивее, чем вся твоя обстановка. Уж кто бы говорил о хорошем вкусе!
Сибилла дважды сглотнула.
— Откуда вы знаете, что она шлюха?
Госпожа Грундберг фыркнула:
— По ней видно. Вот посмотрите!
Наклонившись, она подняла с пола вечернюю газету и протянула ее Сибилле. Та косо посмотрела на собственное изображение. Узнаваем только нос.
— А почему полиция так уверена, что его убила именно эта женщина?
Лена Грундберг снова бросила газету на пол.
— Они поднимались вместе, их видели портье, а утром она скрылась, несмотря на оцепление. Вполне достаточные улики. К тому же они везде нашли ее отпечатки. К примеру, на ключе от его номера.
— А если это все-таки не она? Вы уверены, что у него не было других… — В последнюю минуту она опомнилась и изобразила приступ кашля. — …врагов в Латвии и Литве?
