К своим матерям подбежали и девочки, свидетельницы полета. Они наперебой кричали:
— Мама, Амон-Ра и Саломея летали в воздухе! Мы все видели!
Мама, ты мне не веришь? Они летели, как птицы! Это правда!
Мара не обратила никакого внимания на детские крики. Она поставила на землю кувшин и прижала к груди сына, поцеловала и приласкала его. „Хоть бы мама не заметила, что у меня на лбу рана, да еще и локоть разбит! А то она забеспокоится, ей будет больно за меня!“ — думал мальчик, прижимаясь к своей такой родной и любимой маме. Но вот прижала Мара к сердцу мальчика, расцеловала, погладила по пушистым детским волосам, посмотрела в глаза, но… ничего, совсем ничего не увидела! Амон-Pa только сейчас осознал, вспомнил, что и мастер Захарий тоже ничего не спросил по поводу разбитого лба. „Или все бесследно прошло, или они просто не заметили?“ — удивился Ра.
— Как вы с Андреем там, в горах? — с заботой спросила мама. — Может быть, вам трудно? Как вы справляетесь со всем?
— Все хорошо, мамочка, не беспокойся обо мне! — А чему Андрей тебя учит, сынок?
— Многому, мама, очень многому!
Амон-Pa не смог бы рассказать и объяснить маме, чему его научил Андрей. Ведь он научил мальчика таким вещам, о которых в Городе никто не знает и даже не подозревает об их существовании. Вот, например, сейчас Амон-Pa разгадывает тайну своего камня-письма, но как об этом рассказать? Есть вещи, о которых, как наставлял Андрей, пока нельзя говорить, ибо это тайна! Очень трудно вот так, сразу, на улице, рассказывать маме о том, что он уже познал. Поэтому Ра ответил маме коротко:
— Расскажу, мамочка! Только потом, сейчас не могу!
Дети, перебивая друг друга, рассказывали своим мамам, как летали в небе Амон-Pa и Саломея. Но мамы, конечно же, смеялись: „Хватит вам, — говорили они, — глупостями заниматься, вы же уже большие!“ И чем больше горячились дети, чтобы убедить их в правдивости своих рассказов, тем больше тешились взрослые:
— Значит, они летали в воздухе? У них, что же, крылья выросли, как у птиц? И они летали на этих крыльях? — дразнили они детей.
— Да, да, летали! — разозлилась одна девочка. — Не хочешь верить, ну и не верь! А они всё равно летали в небе!
Мама же Саломеи забеспокоилась: не заболела ли девочка новой болезнью, и что это у нее за причудливые видения полетов?
— Пошли домой, доченька. Дома обо всем расскажешь, и о полетах тоже… — уговаривала она Саломею.
Девочка подбежала к Ра и, глядя в его глаза, тихо спросила:
— Когда ты еще придешь? Когда мы еще летать будем?
Она поднялась на цыпочки и поцеловала его.
— Приду, приду обязательно! — пообещал мальчик.
Мама взяла Саломею за руку и повела за собой. Амон-Pa долго смотрел им вслед, пока они не скрылись за поворотом. Остальные женщины вернулись к своим заботам, они взяли кувшины с водой и пошли домой, за ними убежали и две девочки. Мара стояла рядом с сыном и с нежностью смотрела на него, потом сказала:
— Пойдем домой!
— Нет, мама, я должен уйти!
Мара погрустнела. Она очень надеялась подольше побыть с Амон-Pa, ведь он не так часто приходил к ней, как этого хотелось бы.
— Ну, останься на ночь, сынок! Когда ты еще доберешься до пещер, ведь ночи сейчас безлунные, а уже стемнело! — уговаривала Мара.
Амон-Pa задумался. Ему захотелось посидеть рядом с мамой, уткнувшись в ее теплые, добрые руки лицом. Но сердце мальчика подсказывало, что надо спешить к учителю, что Андрей давно его ждет. Амон- Pa поцеловал маму в щеку и ответил:
— Нет, мамочка, я должен идти. Андрей давно ждет меня, он не говорил, что я могу остаться. Мара опять прижала сына к сердцу.
— Раз так, то иди, сынок. Но будь осторожней!
Амон-Pa обнял мать и пошел по улице, Иорам последовал за ним. Глаза Мары, полные любви, провожали удалявшихся мальчиков.
Амон-Pa и Иорам некоторое время шли молча, первым нарушил молчание Ра:
— Иорам, чувствую, ты мне хочешь что-то сказать! — обратился он к своему спутнику.
— Возьми меня с собой! Возьми к Философу! — с мольбой в голосе попросил Иорам.
— Я не могу дать тебе ответ, надо спросить у Андрея, — ответил Амон-Ра. — До свидания, Иорам!
Иорам проводил Амон-Pa до окраины Города. Было уже совсем темно, и Ра сразу исчез из виду. „Как же он доберется до пещер в такой темноте? — подумал Иорам. — Неужели он не боится зверей?“ Но Иорам не знал, что свой комок страха Амон-Pa давно погрузил в морскую пучину.
Глава 11
У Андрея горели свечи, он что-то писал. Услышав звук шагов, Андрей вышел на площадку с зажженной свечой.
— Ты опоздал… Как же ты шел в такой темноте? — заботливо спросил он своего ученика.
Амон-Pa улыбнулся учителю и быстро заговорил:
— Андрей, твоя мазь сотворила чудо!
— Подожди, не спеши. Давай сначала войдем в пещеру, посидим, а когда ты отдохнешь, то расскажешь мне обо всем по порядку, — остановил учитель мальчика.
Хлеб, сыр, молоко и фрукты — вот все, что составляло ужин Андрея и Ра. Они быстро поели. Амон-Pa не терпелось поскорей рассказать учителю о том, как он сумел исцелить с помощью волшебной мази разодранные колени Иорама и обожженные руки Захария-мастера. Мальчик говорил быстро и восторженно, но при этом не забывал описывать даже малейшие подробности прошедшего дня.
Андрей внимательно выслушал рассказ Ра и задумался. Он, конечно, знал, что мазь здесь ни при чем, ведь не мазь, а Амон-Pa творил чудеса! А сам мальчик и не знает, какие в нем живут силы, какие возможности! Как же теперь ему сказать, что мазь вовсе не была чудодейственной, что это был просто благоухающий крем! Андрей нарочно заставил мальчика полдня работать в лаборатории, да ещё показывал ему всем своим видом, с какой осторожностью и в каких точных пропорциях надо готовить эту, якобы лечебную, мазь. Тем самым он хотел, чтобы Ра уверовал в целебные свойства мази, и с этой верой лечил людей. Сегодня Андрей испытал веру мальчика, испытал силу его любви, сочувствия и доброты, испытал огонь его сердца. И этот огонь оказался мощным, горячим и ярким!.. «Нет, — решил Андрей, — я ничего не скажу Ра, когда-нибудь он сам обо всем догадается, а пока пусть все будет по-прежнему».
В это время Амон-Pa рассказывал учителю о встрече с Большим Мальчиком, о неприятностях, которые этот мальчуган доставил Ра, и о камне, брошенном Большим Мальчиком. Учитель взял камень, поднес к свече и стал внимательно рассматривать его, а затем с болью произнес:
— Это камень-письмо. И раз камень валялся под ногами этого Большого Мальчика, то, должно быть, он и принадлежит ему. Если бы он не был полон злобы, тогда камень наверняка понравился ему, и он взял бы его домой, а со временем, может быть, догадался бы о чём-то и даже смог бы раскрыть тайну письма! Знаешь, к чему ведут человека злость и ненависть? К тому, что он сам начинает разрушать свою собственную судьбу! Теперь пройдет еще много, очень много лет, пока этот камень-письмо опять найдет его, Большого Мальчика…
— Я понесу, сейчас же понесу ему этот камень! — загорелся Амон-Pa. Однако учитель успокоил мальчика:
— Это лишние хлопоты, он уже отбросил от себя свой камень, и этим выбрал свой путь. В этой жизни
