Так больше нравится нам: пусть поет она для нас, пусть будет она рядом с нами и украшает наш быт.
И птичка поет. О чем?
Птичка прыгает с жердочки на жердочку и обратно. Это все, что осталось от полета.
Потом мы можем выпустить птичку из клетки. Но летать она уже не сможет — крылья не те. Но она и не хочет летать — забыла, что такое летать и зачем ей крылья.
И птичка станет добычей коварной кошки.
Огорчения наши, даже слезы, уже не помогут птичке.
Она была создана для полета еще до того, как мама-птичка снесла яйцо. Но мы лишили ее полета еще раньше — в наших мыслях и воображении. В них мы присудили птичке жить в клетке. И, наконец, птичка позабыла о Чаше своей, где она покоряет пространство, уничтожает насекомых и поет гимн Создателю.
Почему мы так поступаем, люди?
Птица — это наш ребенок.
Почему мы отнимаем свободу у еще нерожденного ребенка?
И делаем это сперва в наших мыслях и воображении, так уготавливаем ему тенета, а потом, после появления его на свет, воплощаем все задуманное в жизнь.
Скажет кто:
— А где вы видели детей в клетках? Где вы видели наши тенета?
Ходить далеко не нужно.
Всю жизнь ищем свободу и не находим ее. А если найдем крохи свободы, тут же ограничиваем условностями, чтобы они не достались кому-то побольше.
Это ли не клетки, это ли не тенета?
Соблазны недостойные — не тенета?
Авторитаризм вокруг детей — не тенета?
Зрелища низменные — не тенета?
Вот возьмем и напишем прямо на небе, чтобы осознали все:
«Насилие над волею и мыслью ребенка есть тяжкое преступление».
Мало ли окажется преступников?
Содрогаются небеса
Ребята, почему вы пристали к этому старику?!
Он же вам все отдал: фронт прошел, кровь пролил, Родину уберег!
А теперь ходит со своими орденами на груди.
Гордится, что не зря прожил жизнь.
Вы хотите ограбить его, отнять ордена?
Говорят, их охотно покупают туристы.
Он их защитил бы как Родину, но не может принять вас врагами, вы же его дети!
В ответ на ваше насилие только плачет…
Дети… Остановитесь… Дети… Ребята!
…Вы убили его!..
Не лучше ли было ему погибнуть на фронте?!
Откуда в вас столько звериного?
Кто вас так предал, дети?
Содрогаются Небеса!..
Сколько павших душ!
Утонченная любовь к детям
…Маленькая сельская школа.
Мы с Вами наблюдаем за работой учителя.
Играют дети, шумят, шалят.
Один крестьянский мальчик больно ударил девочку палкой по руке. Девочку звали Сашенька.
Она заплакала. Бежит к учителю, который к тому же и ее отец. Просит защитить ее и наказать мальчика.
Обидчик отошел в сторону, напуган.
Можете угадать, каким будет решение учителя?
Не таким, какие бывают, когда Любовь, Красота и Знание блуждают в педагогическом сознании бесприютно, не понимая, зачем они там, а закон «зло наказуемо» торжествует.
Решение сельского учителя будет странным, ибо он одержан своей Педагогической Культурой.
Он усаживает девочку себе на колени, что-то ей нашептывает на ушко; она успокаивается. Потом тихо говорит: «Иди к нему и угости его малиновым вареньем».
Лакомиться вареньем деревенскому мальчику приходится не часто. Однако он ждет не угощенья от девочки, которой сделал больно, а наказания от учителя.
Сашенька подходит к нему и протягивает баночку с вареньем.
— Ешь, очень вкусно! — говорит она, улыбаясь, как будто не было никакой обиды, но слезы на глазах еще не высохли.
Мальчик поражен.
Ну, как, он наказан или не наказан?
Что сделает угощение вареньем взамен худших ожиданий?
Пройдут годы, он повзрослеет. Чем станет это явление жизни в его духовном мире?
Моя гуманная педагогика, которая есть Педагогика Культуры, учит меня:
— Погрузите Ребенка в море Доброты, и всякое зло, если есть в нем такое, потонет.
— Держите Ребенка в мире Красоты, и все безобразное, если есть в нем такое, покинет его.
— Бросайте Ребенка в огонь Любви, и всякая ненависть, если есть в нем она, сгорит.
Но вот какой вывод сделали американские учителя, которым очевидец этой истории рассказал о варенье: «На следующий день этот мальчик должен был ударить девочку палкой по другой руке».
Значит, мальчика надо было наказать, а не угощать вареньем!..
Не собираюсь обсуждать, что могло бы произойти с мальчиком, следуя американскому варианту решения педагогических проблем.
Я в своем воображении много-много раз буду посещать Яснополянскую школу, буду созерцать, как Лев Николаевич Толстой творит этот необычный педагогический образ, и восклицать в душе:
«Ой, какая утонченная Любовь к детям! О, как красиво преподносится она им! О, какие глубокие знания души Ребенка!»
Все исправимо
Родная Школа!
Знаем ли мы, сколько она пережила, как она страдала, как она, под гнетом идеологии, бережно хранила для нас духовность?
В семье родился мальчик.
Счастью родителей нет предела.
