8 февраля дали электрический ток.
— Теперь с вас будет полный спрос! Водопровод, канализация, отопление, электричество, завтра- послезавтра передвижной рентген получите, — это Аркадий Алексеевич сказал, когда увидел наши лампочки.
Спрос спросом, а работа идет по-прежнему тяжело. С восьми утра и до двух часов ночи мы непрерывно перевязываем, оперируем, теперь еще и гипсуем — пока немного…
И эффект от всего этого небольшой. Раненые отяжелевают буквально на глазах. У каждого второго с «бедром» или «коленом» — высокая температура, и их уже нельзя отправлять. Их нужно лечить…
Инфекция нас погубит… Раненые ослабленные и замученные, никакой сопротивляемости нет. И мы не можем ее повысить, потому что крови для переливания мало, времени для этого мало и даже накормить толком не можем. Гречневый суп с салом для первого дня был отличным, но витаминов и белков он не заменит…
Крутим эти шины Дитерихса, из ран льет гной, анализы крови плохие… Нужно что-то делать. Но уже работает лаборатория, и Галя — отличный лаборант, очень быстрая.
Газовой инфекции не очень много (если в процентах, если учесть тяжесть), но для нас вполне достаточно. А тут Аркадий Алексеевич решил, что мы специалисты по этой части, и приказал развернуть анаэробное отделение на двадцать коек для всего ПЭПа с отдельной перевязочной. Каждый день — три- четыре случая. Ампутации уже не консультируем с Бочаровым — не хватило бы времени ни у него, ни у нас.
Сегодня с Иваном Ивановичем, Канским и нашим кузнецом мудрили над самодельным ЦУГ-аппаратом. На подставке гипсовать плохо, а на весь ПЭП — единственный ЦУГ. Сделали некое сооружение на вид неказистое, но удобное.
Уже три недели работаем, как проклятые. Каждый день с восьми утра до двух ночи. Если бы раньше сказали, не поверил бы, что можно выдержать. И так все. Сестры — те вообще не знаю, спят ли? Еще создали челюстное отделение. Теперь нам всем легче. Кстати, того парня, прооперированного в первый день, они шинировали по-настоящему, не так, как я, и он уже сам научился себе зонд вставлять. Отек спал, левый глаз открылся, он даже пытается что-то говорить, только понять трудно. Одна Шура Маташкова его понимает… Приятно, операция удалась.
18 февраля испытывали новый ЦУГ-аппарат с рентгеном и наложили первый гипс. Ивана Ивановича придется целиком перевести на гипсование.
Плохие результаты при газовой. Половина умирает. Когда прихожу в то отделение, такая тоска нападает… Что-то надо делать… А что?
И в основном отделении — на нижнем этаже — тоже хлопот хватает. Около ста тяжелейших нетранспортабельных с переломами бедра, ранениями коленного сустава.
Уж эти коленные суставы… Б. А. Петров и Бочаров (да и сам Юдин) утверждают, что глухой гипс с ними делает чудеса. Мол, если начался гнойный артрит, достаточно сделать артротомию — вскрыть полости сустава, наложить гипс, и все будет в порядке. Мы уже сделали десяток артротомий, наложили гипсы, но желанных результатов пока не достигли…
23 февраля. День Красной Армии — наш военный праздник. Утром сводка хорошая была, поздравления, приказы.
С утра наложили два высоких гипса. Иван Иванович уже сам накладывает, я только немного помогал. Если бы толк от них был, от этих гипсов! Тогда бы усталости не чувствовал, а то утром, пока не разойдешься, голова и мышцы — как ватой наполнены…
В одиннадцать часов в перевязочную заявилось начальство. Я в фартуке, руки в гипсе. Комиссар ПЭПа, Хаминов, Зверев. Я встревожился:
— Что-нибудь случилось?
— Товарищ военврач третьего ранга! Командование ПЭПа награждает вас именными часами за отличную работу во время зимнего наступления…
Вот уж никак не ожидал! Да за что? Что половина газовых умирает, что лежат иногда по три дня неперевязанные?
Я сказал: «Спасибо». Он поправил, шутя:
— Служу Советскому Союзу, нужно говорить… Ну, мы пошли, работайте… До свидания!
После этого все разглядывали новые часы. Хорошие карманные часы. Первого часзавода, на шестнадцати камнях, с надписью… И кстати: прежние мои уже совсем плохо ходят.
Приятно… Если бы еще раненые не умирали, да фронт сдвигался, совсем бы жить можно…
В двенадцать в перевязочную привезли высокого парня, белокурого, широколицего, курносого. Фанерная шина на левом предплечье.
Усадили. Развязали. Он морщился от боли и упрашивал делать осторожно.
— Насилу дождался госпиталя, перевязки. Так болит, так болит…
Смотрю. Есть причина болеть. Слепое, осколочное ранение предплечья, с повреждением кости. Сильный отек, кожа лоснится, даже пузырь в одном месте. Газовая. Несомненно. Но процесс еще не пошел выше локтя. Значит, это пока не очень опасно. Разрезы должны помочь, а уж ампутация — наверняка спасет.
— Давно ранен?
— Два дня назад…
— Кто по профессии?
— Ветеринар… Ветеринарный фельдшер.
— Что же тебе, коллеге, обработку не сделали в МСБ?
— Очень там загрузка была большая, стеснялся просить… Уступал другим очередь… А потом эвакуация подвернулась, думал, в госпитале у хирургов посвободнее. А ехать без малого сутки… Заносы страшные на дорогах. Еле дождался…
Подумалось: «Хороший парень… Эйфория у него возбужден, говорит много…» Посмотрел температуру на карточке — 39,7°! Пульс очень частый, но хорошего наполнения.
— Сейчас сделаем тебе операцию… Не бойся — пока разрезы, не ампутацию… Тамара! Наркоз.
— Тамара за кровью уехала на станцию, сейчас Аня освободится.
Аня не очень опытна. Здесь нужно хорошо распрепарировать мышцы предплечья. А что, если сделать проводниковую анестезию — новокаин в нервы плечевого сплетения? Полное обезболивание на час или больше, делай что угодно с рукой — и никаких осложнений. Пробовал эту анестезию в Череповце раз пять — где мне больше? Хорошо получалось для сложных флегмон кисти и предплечья… Нужно ее осваивать на войне.
— Зоя, будет проводниковая анестезия. Набери двухпроцентного новокаина в десятиграммовый шприц… Да, полный.
Усадил его, как полагается по методике, с оттянутой вниз и назади рукой, повернул голову вправо и попросил Аню постоять около, зафиксировать положение. Шприц готов. Перчатки, йод, длинную иглу… Вколол ее в надключичной ямке. Немножко новокаина, иглу глубже, дотянул поршень обратно — нет ни воздуха, ни крови: значит, ни в сосуд, ни в легкое не попал. Все три наши врача стоят вокруг, смотрят, как я это делаю: интересно — новая методика.
Ввожу два кубика. Еще раз проверяем на воздух и кровь. Подождал секунд двадцать.
— Еще три кубика… нужно осторожно…
И вдруг вижу, парень начинает валиться. «Обморок, вот какой слабый…»
— Держите его!
Вынул иголку, подхватил уже совсем расслабленного. Лида — руку на пульс.
— Пульса нет!
— Кладите на стол скорее! Иван Иванович!
Иван Иванович подбежал, схватит, как маленького, и положил на стол… Я тоже за пульс — нет! Дыхание — редкие отдельные вздохи.
— Кофеин! Искусственное дыхание! Да я сам…
Начал делать искусственное дыхание: руки — за голову, на живот, снова за голову, на живот…
