Актеры сериала «Семья Скеффингтонов» уже знали, что победили. Гейб известил их, что Альберт Эмори примет желанную статуэтку от имени всех. Это устраивало всех, особенно Катерин, ненавидящую произносить речи.
Один за другим назывались победители по другим номинациям, которые поднимались на сцену, зачастую спотыкаясь, поскольку уже либо напились, либо накурились наркотиков. «Семья Скеффингтонов» оказалась победителем самой важной премии, и под восторженные крики аудитории Эмори повел всех десятерых участников сериала на сцену.
С этого момента все пошло вкривь и вкось. Блондинистая старлетка со статуэткой прошла мимо Альберта Эмори и Элеонор Норман, стоящих первыми, и вручила драгоценную награду Катерин, восторженно прошептав:
– Поздравляю, мисс Беннет, вы ее заслужили.
На секунду Катерин замерла, пораженная ошибкой девушки, но тут же сказалась ее театральная закалка, и, наклонившись к микрофону, она искренне проговорила:
– От имени всей нашей группы я хочу поблагодарить вас за эту огромную честь. А теперь я хочу вручить эту награду нашему бесстрашному предводителю.
Она протянула золотую статуэтку Альберту, но тот покачал головой, отказываясь принять награду из ее рук. Затем, без своего обычного
– Мне нечего сказать, она уже все сказала.
– Послушай, Альберт, возьми ее,
– Не выйдет. Ты эту проклятую штуку хотела, вот и держи ее
– Я видела, как ты в нее вцепилась, – поддержала его Элеонор. – Уж больно ты лезешь вперед, Катерин.
Тони Бертолини сжал руку Катерин и прошептал:
– Не давай им себя достать, девочка. Я все видел. Ты выглядишь расстроенной… Не надо… Остынь. Держись спокойно.
– Как я могу быть спокойной, Тони? Ты же видел, что произошло? Эта малолетняя идиотка сунула приз прямо мне. Что я могла сделать, бросить на пол эту проклятую штуку?
– Ты все сделала, как надо, крошка, все нормально, – утешал он ее. – Теперь выпрямись и забудь обо всем. Нам надо встретиться с прессой, так что сиськи вперед и пусть этот стеклярус сияет; настал судный день, детка.
Душный вестибюль был битком набит сотнями фоторепортеров и таким же количеством журналистов. Катерин сунула статуэтку девушке из пресс-отдела, которой удалось уговорить Эмори взять ее, пока все вокруг улыбались и позировали.
– Эй, повернитесь сюда, пожалуйста.
– Ребята, взгляните в эту сторону. Улыбайся, Китти, улыбайся, Альберт. Спасибо, дамы и господа, большое спасибо. Спасибо, и всего вам хорошего.
Наконец-то все было позади. Катерин не могла дождаться того момента, когда можно будет выбраться из этого дурдома.
Она все еще не могла уйти. Она была убеждена, что у нее нет ни малейшего шанса, но ей надо было дождаться, когда объявят победительницу конкурса на самую любимую телевизионную актрису. К этому моменту она должна быть на своем месте и улыбаться.
Поговаривали, что победительница получит шанс сыграть роль Эммы Гамильтон в новом мини-сериале, который собиралась ставить студия. Агент Катерин верил, что у нее есть шанс и что студия заинтересована в ней. Однако все ждали результатов сегодняшнего конкурса, чтобы окончательно решить, кто будет играть эту роль.
Наконец наступил торжественный момент и Дон Джонсон, с великолепным загаром и в смокинге, объявил фамилии пятерых претенденток на звание лучшей актрисы.
Элеонор достала пудреницу, слизала помаду с зубов, снова щедро намазала губы и глубоко вздохнула. Самая молоденькая актриса, Пэтти О'Рурк, отпила глоток вина и хихикнула, повернувшись к своему приятелю, одному из «шайки», не удосужившемуся надеть на себя ничего более официального, чем черная майка, кожаный пиджак и красный платок на засаленных кудрях. Волосы Пэтти были заплетены в маленькие косички по всей голове. Она не была накрашена, под ее белым атласным платьем четко вырисовывались соски, на ногах – тяжелые ботинки от Дока Мартена.
Донна Миллс была довольна. Она знала, что не победит, поскольку завоевала этот приз в прошлом году, но приятно получить номинацию, тем более наряду с такими блестящими актрисами. Знаменитая нью-йоркская актриса Джесика Брэндон отпила маленький глоток вина и улыбнулась Гарольду Брэндону, уже пятьдесят лет бывшему ее мужем.
– Удачи, – произнес он одними губами.
Катерин поймала взгляд Жан-Клода Вальмера, который теперь сидел всего в трех столиках от них. Он снова поднял бокал, салютуя ей, и она вдруг почувствовала, что краснеет, как школьница.
– И победительницей в этом году стала…. – Катерин затаила дыхание, – Элеонор Норман. – Она беззвучно выдохнула.
– Да ладно, всех премий не завоюешь, – попытался утешить ее Тони, после того как Элеонор прошествовала на сцену и произнесла семиминутную речь.
– Неважно. Будут другие возможности.
Получи она этот приз, ее карьера была бы надолго обеспечена. Теперь уж ей никогда не сыграть Эмму Гамильтон. Несмотря на теплую ночь, она почувствовала озноб. Дули ветры перемен, и у нее не создавалось впечатления, что они несут ей удачу.
После присуждения последней премии лучшему актеру все стали расходиться, не дожидаясь осевшего шоколадного суфле и теплого кофе. Унося букеты со своих столов – ярко окрашенные незабудки и поникшие красные розы – богатые и знаменитые люди Голливуда потянулись к двери, хотя Билли Кристал все еще произносил свои заключительные остроты. Спешили так, будто бежали из Алькатраса.[12] Катерин затолкали в толпе, задергали взбесившиеся поклонники, а она все искала глазами великолепного блондина с зелеными глазами. Но так и не нашла.
– Вечно мне не везет, – печально призналась она Тони, когда они с облегчением опустились на заднее сиденье лимузина. – Мистер Красавчик просто растворился.
– Да он к тому же, скорее всего, голубой, – жизнерадостно утешил ее Тони. – В этом городе большинство красивых блондинов голубые, сама знаешь. Он или гей, или официант, или
Катерин сморщила нос.
– Благодарю покорно, мне еще один из
– Да, я согласен с тобой, что все они эгоисты, не способные любить сами. А актрисы как, по-твоему?
– У всех свои недостатки, дорогой. Каждый из нас получает удовольствие от аплодисментов, даже если открыто в этом не признается. На самом деле – глупая профессия. Марлон был прав.
– Брандо определенно на ней неплохо заработал, что бы он там ни говорил. Еще пара недель этого дерьма, Китти, и ты будешь на пути в прекрасный Париж. Я уверен, что ты получишь огромное удовольствие от поездки, милая.
– Я тоже надеюсь, дорогой, еще как надеюсь.
ГЛАВА ПЯТАЯ
На следующее утро на студии первое, что услышала Катерин, был голос матери по радиотелефону, упрекающий ее за то, что проиграла «этой потрепанной английской сучке-кокни», а первым, что она
