проехали во взятом напрокат «рено» по серой дорожке из гравия, обсаженной по краям серебристыми елями и оливковыми деревьями, к белому дому из камня и мрамора. Отсюда хорошо был виден сверкающий залив Сен-Тропезе. Море, совершенно спокойное, сверкало то там, то здесь белыми парусами яхт. Когда они подошли к дому, дворецкий в форме провел их через прохладный холл, облицованный белым и черным мрамором, на ровную, изумрудного цвета лужайку, с которой открывался вид на бухту.
– Привет, Китти,
– Я ее надела в День независимости на вечеринку, дорогуша, и таким пользовалась успехом, что решила попробовать еще раз!
На Бетти, находящейся в прекрасной форме, был плотный купальный костюм, полосато-звездная перевязь вокруг узеньких бедер, золотые цепи с сапфирами и рубинами на шее и запястьях и огромные рубиновые с бриллиантами серьги в форме сердечка в ушах. На красивом лице большой и приятный рот, накрашенный яркой помадой.
– Ты выглядишь дико патриотично. – Катерин всегда одобряла вкус Бетти.
– А, ты же знаешь, Китти, я самая настоящая типичная американка!
Ее муж Стэн прославился тем, что, будучи настоящей барракудой в зале для заседаний правления, был самым ласковым котенком в спальне. Теперь он тоже подошел к Катерин с приветливой улыбкой.
– Жутко рады видеть вас здесь, мисс Джорджия. – Он приподнял свою красно-бело-синюю шляпу.
– Стэн! Не смей называть ее Джорджией, это только для телеэкранов. Извини, душечка, иногда он сам
Бетти, нахмурившись, посмотрела на своего мясистого супруга, потом взяла Катерин за руку и повела к остальным гостям. Это была странная смесь всякого европейского мусора, представителей высших сословий из Центральной Европы без гроша за душой, парочки стареющих плейбоев, одного или двух английских аристократов и вдовствующей королевы косметики из Нью-Иорка, которой было далеко за восемьдесят, но выглядела она, как свежая незабудка, в розовой шляпе с широкими полями и шифоновом шедевре от Чипарелли.
Тут сердце Катерин начало биться медленно и болезненно сильно, ладони рук вспотели, а во рту пересохло. На дальнем конце плавательного бассейна стоял ее прекрасный, таинственный блондин. Ей казалось, что он расплывается в солнечном свете, подобно миражу или видению; ей даже подумалось, не галлюцинация ли у нее. Но когда она заметила, с кем он разговаривает, почувствовала себя лучше.
Квентина Роджерса она знала хорошо; знаменитый старый плейбой и бонвиван славных дней Голливуда. Он всегда присутствовал на всех значительных голливудских вечеринках, начиная с сороковых годов.
– Китти, душечка, это мой самый любимый-прелюбимый старый друг из Голливуда, Квентин Роджерс, которого, я уверена, ты хорошо знаешь.
– Разумеется. Квентин, рада снова встретиться. – Катерин протянула руку; крошечный человечек взял ее в свою с идеально наманикюренными ногтями.
– Я тоже, дорогая Китти. Ты, как всегда, выглядишь замечательно.
Кроме кремового цвета панамы, надетой под лихим углом, на нем была легкая, белая в черную полоску, хлопчатобумажная рубашка и великолепно отутюженные льняные брюки. На ногах – черно-белые туфли, какие носил герцог Виндзорский в тридцатые годы. От него так и несло галантностью старого образца и богемой.
– Позволь мне представить тебе Жан-Клода Вальмера.
Она взяла его крепкую, загорелую руку. Пожатие оказалось как раз таким, как надо, не слишком крепким, как будто он пытался подчеркнуть, что он мужчина, но и не вялым. Катерин оглядела его. При ближайшем рассмотрении он был просто великолепен, другого слова не подберешь. Еще красивее, чем ей запомнилось. По сути дела, его светлые волосы и темные брови делали его самым красивым мужчиной, с каким ей когда-либо приходилось встречаться.
Невзирая на то, что говорят эксперты насчет злоупотребления солнцем, загар выгодно подчеркивал его лучшие черты. Загар Жан-Клода напоминал красное дерево. – Густые, развеваемые ветром и выбеленные солнцем волосы слегка поседели на висках. Несколько длинноватые, так что он мальчишеским жестом постоянно откидывал их со лба. Он снял солнцезащитные очки, и Катерин поразила глубина его ярко- зеленых глаз. Зрачки на солнце сузились, и радужная оболочка глаз казалась полупрозрачной.
Ему, как ей представлялось, было около сорока, но в светло-голубой хлопчатобумажной спортивной рубашке и белых шортах он выглядел значительно моложе.
– Пожалуйста, Китти, дорогая, присоединяйся к нам. – Квентин показал на свободное кресло рядом с ним. – Мы так давно не виделись, что невероятно приятно встретиться снова.
Катерин села, чувствуя на себе взгляд слегка улыбающегося Жан-Клода.
Она порадовалась, что сегодня особенно старательно занималась своей внешностью. Обычно в Сен- Тропезе она ходила в шортах и майке, но на этот раз она приоделась. Белая шелковая блузка обнажала одно плечо и подчеркивала ее загар, а пышная сине-белая цветастая юбка, затянутая серебряным поясом, выгодно выделяла ее тонкую талию. Сандалии, серебряные серьги кольцами и соломенная шляпа с широкими полями на цыганских волосах довершали ее туалет, сильно отличая ее от ее же рафинированного телевизионного образа.
Пока Катерин пила марочное шампанское с персиковым соком и наслаждалась теплыми лучами солнца на своих плечах, она все время чувствовала, что Жан-Клод не сводит с нее взгляда, но он снова надел зеркальные очки, так что было невозможно разобрать, что за ними.
– И чем вы занимаетесь?
– Я строю гостиницы, – ответил он. – Квентин и я только что закончили одну в Авиньоне. Жаль, что это так далеко. Мне бы очень хотелось показать ее вам.
– Ну, Авиньон не так уж далеко отсюда, – заметила Катерин, не боясь, что он сочтет ее слишком навязчивой.
– Было бы замечательно с вами встретиться, но нам завтра нужно уезжать в Париж.
Она почувствовала, как в желудке что-то сжалось от волнения. Прекрати, сказала она себе, отпивая глоток шампанского и отводя от него взгляд. Прекрати немедленно, идиотка. Он, верно, связан с кем-то, возможно, с Элеонор.
Она спросила, где он остановился.
– У Стэна и Бетти. Мы тут уже целую неделю.
– О, как мило, – сказала она. Вот оно что. Этот золотой бог не иначе как последняя игрушка Квентина. Могла бы раньше догадаться.
– Да нет, вы неправильно подумали! – Жан-Клод улыбнулся. Он заметил искорку понимания в глазах Катерин. – Я дружу с Квентином с детства. Он вроде отца для меня. Мы оба уже несколько лет не отдыхали, так что, когда Бетти пригласила нас, мы просто подпрыгнули от радости.
– Бетти умеет заставить людей прыгать, – заметила Катерин.
– Она сильная женщина. – Он посмотрел туда, где стояла Бетти, рассказывающая какую-то похабную историю. – Сильная и красивая одновременно, – добавил он, – но далеко не такая прекрасная, как вы.
Катерин почувствовала, что лицо заливает румянец.
– Спасибо… – пробормотала она. – Ведь это вы прислали мне записку на церемонии присуждения наград?
– Виноват, – признался он. – Я не слишком люблю переписку, но я впервые увидел вас по телевизору, потом там во плоти, и я подумал: земля не создавала ничего более прекрасного.
– Вы к тому же поклонник Шекспира? – Она не могла оторвать от него глаз.
– Вордсворта. Просто не мог сдержаться. Надеюсь, вы не возражаете?
– Разумеется, нет.
Он снял очки и посмотрел на нее.
