друг другу руки из окон, и зашагал быстрее. Хотя было всего шесть часов, уже темнело и становилось удивительно тихо, так что звук их шагов по булыжнику казался слегка зловещим. Фабрицио повернул налево, потом направо, затем вроде бы засомневался на перекрестке, где переулки расходились в разные стороны. Он стоял, почесывая голову.
Обветшалое палаццо Альбруцци стояло на маленькой, мощенной булыжником площади, где деревья были даже выше, чем здания. Массивная входная дверь – черного дерева, вся в резьбе, изображающей ухмыляющиеся лица арапов. Фабрицио нажал кнопку звонка, звук которого громким эхом отозвался на площади.
Дверь со скрипом приоткрылась, и древний дворецкий спросил:
– Что вам угодно?
– Но разве вы не должны остаться здесь, со мной? – удивилась Катерин.
– Но разве компания не поручила вам охранять меня
– Нет,
У меня другая работа в министерстве через полчаса.
– Ну что же, – пожала плечами Катерин. – Время для приключений.
– Все будет тип-топ, – заверил ее Томми. – Слушай, мам, а это местечко жутковатое, но клевое. Хорошо бы, если бы мы с Брендой тоже тут остановились.
Дворецкий пробормотал что-то нечленораздельное, жестом велел им следовать за собой и повел в длинный темный коридор, где со стен практически слезла краска и виднелись голые кирпичи. Их шаги странным эхом отдавались от мраморного пола. Единственным освещением была крошечная лампочка в огромном чугунном фонаре. В холле становилось все темнее, и Катерин охватило странное чувство, как будто в воздухе пахло смертью. Она слышала рассказы, будто по палаццо бродит привидение прекрасной графини, обезглавленной своим мужем в припадке ревности четыреста лет тому назад. Шагая по темному коридору, Катерин старалась выбросить эти мысли из головы.
В темных углах стояли вазы с засохшими цветами, а со шкафов и полок смотрели на нее мраморные бюсты хмурых аристократов.
– Эй, а это что? – Томми показывал на герб, на котором на одной половине был изображен рыцарь пятнадцатого века, а на другой – рука в перчатке с обнаженным мечом.
Старик ответил ему на исковерканном английском.
– Это есть герб семьи Альбруцци, которая жить в этот палаццо пятьсот лет.
– Что случилось с потомками? – поинтересовалась Катерин.
– К сожалению,
– Здесь здорово неуютно. Сколько лет этому дворцу, мам, как ты думаешь? Наверное, не меньше тысячи лет.
– Возможно, несколько меньше, – ответила Катерин. – В восемнадцатом веке его, вероятно, реконструировали.
Они последовали за Алессандро по широкой осыпающейся каменной лестнице, покрытой выношенным красным ковром. Окна со свинцовыми стеклами на первой лестничной площадке выходили в темный двор, где переплетенные ветви деревьев боролись за каждый луч солнца. В конце лестницы обнаружилась необычно широкая и длинная комната с мраморным полом в черную и белую клетку и потолком, изрезанным изображениями каменных арапов и путти.[41] Из нее вели несколько резных деревянных дверей.
– Это быть бальный зал, – гордо сказал Алессандро. – Каждый год семья Альбруцци здесь иметь карнавал. И здесь мы устроить карнавал для ваш фильм,
Катерин кивнула, восхищаясь роскошью комнаты в стиле барокко и картинами на стенах. Алессандро провел их по маленькой винтовой лестнице в спальню. Смежные комнаты уже были заняты Блэки и Моной, готовящимися к завтрашней съемке.
Во всех комнатах стоял запах сырости, и окна их выходили в маленький темный двор. В комнате Катерин на окне висели красные занавески, и свет уличного фонаря слегка пробивался сквозь них. На высоком потолке были нарисованы нимфы, пастушки и странного вида дьявол, который взирал на них сверху с задумчивым выражением.
– Слушай, мам, прямо как в фильмах ужасов. Тебе обязательно жить здесь?
– Угораздило же тебя попасть сюда, милая. – Мона повесила роскошное бальное платье восемнадцатого века на перекладину. – У меня от этого места мурашки по коже.
– И я слышал, здесь привидения. – Блэки поднял бровь. – Не то чтобы я в это верил, разумеется. Ведь я же парень из Лос-Анджелеса, верно? Тут надо волноваться только по поводу землетрясений. Но неужели ты здесь одна останешься?
– Да, но мне это не слишком улыбается. – Катерин посмотрела на занавески кровавого цвета. – Странная окраска занавесей для спальни.
– Странное местечко, если хотите знать мое мнение, – согласился Блэки. – Я разговаривал с этим сморщенным слугой, так он говорит, что здесь уже четыреста лет бродят привидения.
– Да прекрати ты, Блэки, – одернула его Мона. – Ты напугаешь ее до смерти.
– Мы же знаем, что все это чушь собачья. – Блэки раскладывал карандаши и кисти в боевом порядке на складном туалетном столике. – Но я видел портрет женщины, которую здесь убили, она вполне реальное существо, не просто портрет маслом, уверяю вас.
– Где он? – нетерпеливо спросила Катерин. – Я хочу посмотреть.
– В столовой, – ответила Мона. – И можешь считать меня идиоткой, но я определенно считаю, что ты
Катерин взглянула на древнюю кровать под балдахином с пыльными красными занавесями.
– Я не верю в духов и всю эту ерунду, Блэки.
– Не говори так, – сказала Мона. – Дразнить их – плохая примета. Давай примерим это новое платье, посмотрим, подходит ли оно.
В спальне становилось все темнее, а слабый электрический свет начал мигать. Катерин почувствовала, как по спине пробежал холодок.
– Хоть я и не верю в привидения, мне страшно думать, что ты останешься здесь одна, Китти, – сказал Блэки.
– Я чувствую, что кто-то еще есть здесь, в этой комнате, а вы? – добавила Мона и суеверно поежилась. – У меня все волосы на руках встали дыбом.
– Ладно, ладно, кончайте с этим, ребята. Полагаю, вы правы. Вы победили. Я попробую заставить
